Олег Авраменко - Сын Сумерек и Света

— Тогда прошу тебя... — Я замялся. — Ну, намекни ей про Дейдру. Тонко, ненавязчиво, постарайся не огорошить её сразу.

Бренда хмыкнула:

— Нелёгкую задачку ты мне подкинул. Но я попробую. Рано или поздно Пенелопа всё равно узнает правду — так пусть лучше от меня. Я буду очень деликатной.

— Спасибо, сестричка.

Я достал из кармана сигарету и закурил. Бренда собрала разбросанные на столе листы с распечаткой текстов заклятий и сложила их в аккуратную стопку. Как я уже успел убедиться, она была невероятно опрятна и просто обожала наводить повсюду порядок.

— Чары просто супер, — сказала сестра и вздохнула. — Жаль, что я не могу ими воспользоваться.

— Пока что не можешь, — уточнил я.

— Так ты уже решил? — спросила Бренда.

Я утвердительно кивнул:

— Да, я отведу вас к Источнику. Всех троих.

— Но ты ещё плохо знаешь нас.

— Зато вы мне очень нравитесь. А я привык доверять своим чувствам.

Бренда уселась мне на колени и обхватила мою шею рукой.

— Мы все тебя любим, Артур, — серьёзно сказала она. — И не обманем твоего доверия.

Глава 10

Мы ехали по узкой извилистой улочке, ведущей в центр города, подковы наших лошадей мерно цокали о гладкие булыжники мостовой. Дорогой нам то и дело встречались вооружённые мужчины, пешие и конные, в белых плащах с чёрным крестом рыцарей ордена Святого Духа. Некоторые из них останавливались и глядели нам вслед — но не на меня, а на моего спутника, молоденького пажа со светлыми льняными волосами, чудными голубыми глазами, хрупкой изящной фигуркой и смазливеньким девичьим личиком.

В конце концов Бренда не выдержала и тихонько фыркнула.

— Проклятье, Артур! Из нашего маскарада ничего не вышло. Все сразу признают во мне женщину.

Я покачал головой:

— Вовсе нет, сестричка, ты ошибаешься. Они думают, что ты мальчик. Красивый, очаровательный мальчик. Крестоносцы приносят обет безбрачия, поэтому среди них много гомиков и педофилов.

Бренда брезгливо поморщилась:

— Фу! Безобразие!

Ей пришлось нарядиться в мужскую одежду, поскольку женщин (за исключением прислуги) на территорию орденских замков не пускали. Вообще я собирался навестить брата Александра один, но Бренда вцепилась в меня мёртвой хваткой, так что мне пришлось взять её с собой. Я понимал, что в случае моего отказа она попытается самостоятельно подстраховать меня и тем самым сорвёт мои планы.

Наконец мы подъехали к массивным обитым железом воротам в высокой каменной стене, ограждавшей от остальной части города главное командорство ордена Святого Духа и резиденцию его гроссмейстера. Как и тридцать лет назад, замок был защищён мощными и устойчивыми блокирующими чарами, которые надёжно перекрывали доступ до Туннеля. Именно поэтому мы прибыли обычным путём, а не объявились прямо в личных апартаментах Александра. Конечно, я мог запросто обойти эту блокировку, воспользовавшись Силой Источника, однако мой план предусматривал, что Александр получит несколько минут на размышление — и допустит ошибку, на которую я очень рассчитывал.

Створы ворот были распахнуты, решётка поднята, но путь нам преградили два вооружённых алебардами стражника, один из которых был чисто выбрит и выглядел лет на двадцать пять, другой, бородатый, казался гораздо старше.

— Кто? — требовательно спросил тот, что был с бородой.

— Шарль де Лумьер, рыцарь из Нормандии, с оруженосцем, — ответствовал я. — Прибыл к его светлости великому магистру с посланием от его высочества герцога Нормандского.

Стражники посовещались между собой и с другими своими коллегами, дежурившими у ворот, затем младший направился внутрь крепости и исчез за углом караульной. Бородатый велел нам подождать, объяснив, что о нашем прибытии сейчас доложат начальству.

Минут через десять ушедший докладывать о нас стражник вернулся. Вместе с ним важно шествовал высокий голубоглазый блондин лет сорока, типичный ариец, одетый в шикарный камзол из тёмно-коричневой тафты со множеством серебряных позументов. Его властный вид и почтительное отношение к нему со стороны стражников свидетельствовали о его высоком положении в иерархии ордена.

Когда он приблизился к нам, мы с Брендой спешились. Он сдержанно поклонился, мы ответили ему тем же.

— Командор Гартман фон Ауэ, — представился он, — адъютант его светлости великого магистра. С кем имею честь, господа?

— Шарль де Лумьер к вашим услугам, сударь, — вежливо произнёс я. — А это мой оруженосец и кузен Бран де Шато-Тьерри.

Командор неодобрительно взглянул на Бренду — её девичья внешность произвела на него не лучшее впечатление — и неопределённо кивнул.

— Мне доложили, что вы прибыли с посланием от герцога Нормандского.

— Вернее, с поручением, — уточнил я. — С конфиденциальным поручением. У меня есть рекомендательное письмо, адресованное лично его светлости великому магистру, и я намерен ходатайствовать о срочной аудиенции.

Я достал из-за отворота камзола пакет, скреплённый большой гербовой печатью из красного воска. Внутри пакета лежала записка — мой привет Александру.

Командор взял у меня пакет и внимательно изучил печать, убеждаясь в её подлинности. На всякий случай я сделал ему лёгкое внушение, направляя его мысли в нужное русло. То ли командор был очень восприимчивым человеком, то ли он и сам пришёл к такому же решению, но никакого сопротивления с его стороны я не ощутил.

— Следуйте за мной, господа. Я доложу о вас его светлости.

Мы прошли под аркой ворот и очутились на краю широкого плаца, в противоположном конце которого строем маршировали пешие крестоносцы, распевая какую-то воинственную песню. Возле конюшен Гартман фон Ауэ поручил наших лошадей заботам конюхов, затем повернулся ко мне и сказал:

— У вас славное имя, сударь. Вы, случайно, не родственник знаменитого Артура де Лумьера, который тридцать лет назад командовал армией Лангедока в войне с нашим орденом?

— Да, я его сын.

Командор с уважением поглядел на меня.

— Даже так! Надеюсь, ваш отец в добром здравии?

— Он давно умер, — замогильным голосом сообщил я.

Командор перекрестился. Я последовал его примеру, а Бренда чуть было не осенила себя знамением Света, но вовремя опомнилась.

— Да упокоит Господь его душу, — произнёс Гартман фон Ауэ. — Ваш отец был великим воином, сударь, и в нашем ордене его уважают, хотя он был нашим врагом. Мы свято блюдём традиции рыцарской чести.

Я промолчал, сохраняя на своём лице скорбную мину. По правде говоря, я был польщён, что Александр не предал моё имя анафеме. Впрочем, не исключено было, что я обманывался, принимая желаемое за действительное. Может, он хотел сделать это, но не смог, так как большинство его подчинённых чтили воинские традиции своей эпохи. В Средние века война является неотъемлемой частью повседневного быта, и в этих условиях уважение к достойному врагу не просто красивая поза, не благородный жест, а жизненная необходимость, отдушина для гуманизма в мире, где царят жестокость и насилие...