Вергилия Коулл - Мой враг, моя любимая

Но раз такой вариант не подходил, мне хотелось всего лишь передать весточку отцу. Короткого телефонного разговора было недостаточно. Я, конечно, могла бы попытаться снова правдами и неправдами заполучить телефон, но кто знает, когда это удастся? Ивар не терял бдительности и уловка с поцелуем, скорее, обезоружила меня саму, а его лишь отвлекла ненадолго.

А ведь всего-то и требовалось, что сообщить папе: я жива и здорова, меня не обижают и скоро вернут домой. Чтобы ждал, не терял надежды, не тратил силы и нервы на пустые поиски. Чтобы знал, как я люблю его и скучаю.

Замок щелкнул, и женщина вышла из кабинки, поправляя на ходу юбку. Она остановилась перед зеркалом, поставила сумку на край умывальника и открыла ее. На меня не обращала никакого внимания. Принялась подкрашивать губы.

Я хотела заговорить, но поняла, что не придумала подходящей фразы. Что мне сказать? Попросить напомнить мужу, как он работал в заповеднике, и передать пару слов бывшему работодателю от блудной дочери? Не воспримет ли она это, как шутку?

— Извините… — прохрипела я.

Женщина отвела руку с помадой от лица и глянула на меня через плечо. Приподняла бровь, заметив, как я жмусь к стенке.

— Да?

Она наверняка захочет узнать всю историю. Не станет слушать просьбы какой-то странной незнакомки, если не проникнется доверием. И что я смогу поведать без ущерба для поселения? Без ущерба для… Ивара.

— Я… хотела вас попросить…

Ивар. Я отрицала, что думаю о нем, но разве недавний поцелуй не доказал обратное? А вдруг, обжегшись на молоке, дую на воду? Вдруг эта женщина и ее муж, в отличие от Седого, посочувствуют мне и предложат прямо сейчас отвезти домой просто так? Готова ли я получить долгожданную свободу? Оставить Ивара и просто уйти? Еще вчера я не сомневалась, что готова.

— Да? Что вы хотели? — нетерпеливо переспросила моя собеседница.

Я закрыла глаза. Зажмурилась крепко-крепко, едва не сползая на пол. Я знала, что должна заставить себя говорить. Моя семья лежала на одной чаше весов, а на другой — находился Ивар. И я продумала великолепный план, чтобы сохранить баланс между ними.

Но все же…

— Девушка? Вам плохо?

Я приподняла веки, но не смогла разглядеть лица женщины из-за пелены выступивших слез.

— Я хотела попросить влажную салфетку. Мне что-то попало в глаз.

— Хм. Ну хорошо.

Послышалось шуршание, и мне в ладонь вложили требуемое. Стук каблуков и хлопок двери подсказали, что шанс упущен, женщина вернулась в зал. Не успела я вытереть глаза, как в помещение ворвался Ивар. Он оценил обстановку, потом накинулся на меня.

— Ты плакала?

Я попыталась спрятать лицо, но Ивар ухватил меня за подбородок и вынудил поднять голову.

— Ты плакала, охотница? Отвечай мне!

Насколько могла, я кивнула. Все равно он уже сам все увидел, и что толку притворяться?

Ивар выругался сквозь зубы.

— Это из-за меня? Из-за того, что я тебя поцеловал? Из-за того, что хотел большего? Я напугал тебя? Говорю же, обещание…

Я всхлипнула, а он вдруг всадил кулак в стену, заставив меня подпрыгнуть от испуга.

— Твою мать! Зачем тогда ты меня попросила?!

По пальцам Ивара потекла кровь, но на белоснежный кафельный пол упала только одна капля. Лопнувшая на костяшках кожа уже срослась обратно. Некоторое время я не могла оторвать взгляд от неровно растекшейся в центре белого квадрата алой капли, а потом неожиданно для самой себя встала на цыпочки, закинула руки Ивару на шею и прижалась щекой к его плечу.

Странно, но это успокоило его. Ивар обнял меня и зарылся лицом в волосы. Некоторое время мы в молчании стояли так, а потом он шепнул:

— Я не знаю, как буду жить, когда ты уйдешь, Кира.

В его фразе прозвучало столько тоски и нежности, что у меня даже пальцы на ногах поджались от внезапного щемящего чувства. Я тоже не знала, как найти способ вытравить Ивара из себя, поэтому сказала:

— Не думай об этом сейчас.

Салфетка все еще была зажата в моем кулаке, и, отстранившись, я принялась вытирать руку Ивара от крови. Он смотрел на меня немигающим взглядом, от которого становилось не по себе. В какой момент что-то между нами изменилось? Отношение Ивара ко мне, его взгляды, поступки, слова… когда я впервые испытала злость и обиду не из-за того, что он похитил и использовал меня, а потому, что его просто нет рядом?

Я продолжала проводить салфеткой по пальцам Ивара, хотя его кожа уже давно стала чистой. Казалось, что если выпущу его руку — то пропадет то очарование, которое пригвоздило нас к полу так близко друг от друга. Поэтому вздрогнула, когда другой рукой он перехватил мое запястье.

— Хватит.

— Ивар, я…

— Хватит, — твердо повторил он, а потом отобрал салфетку, скомкал и точным броском отправил в мусорную корзину, стоявшую неподалеку. — Мы слишком надолго ушли из-за столика.

Даже в такой момент Ивар не переставал думать о безопасности.

— Поражаюсь, как тебе постоянно удается все держать под контролем.

Ивар подтолкнул меня к дверям и глухо пробормотал в затылок.

— Не все. Кое-что я не могу контролировать, охотница.

От звука его голоса сладкая дрожь пробежала по моей спине. Я вышла в зал и обвела взглядом людей. Похоже, Ивар беспокоился зря. Наемника с семьей уже и след простыл, официантка все так же смотрела в телевизор, другие посетители и головы не повернули. Мы сели за столик, и я почувствовала, как Ивар положил руку на мое колено. Сам он при этом, подобно другим, уставился на экран. Только меня равнодушный вид уже не мог обмануть. Ивар старался сдерживаться, но давалось это с трудом.

Я заставила себя проглотить все, что принесли, хотя лазанья и кофе уже успели остыть, а вкус мороженого не ощущался на языке. Мне требовались силы, потому что впереди ждала ночь, и какой она будет — оставалось лишь гадать.

После еды мы отправились по магазинам. Я не смогла удержаться от искушения обновить гардероб.

— Только быстро, охотница, — проворчал Ивар, припарковывая машину у тротуара. — У меня нет желания торчать тут до утра.

Я ни капли не удивилась. Папа тоже любил поторопить меня во время шопинга. Он всегда зевал и жаловался, если я задерживалась у прилавков. Подозреваю, что его вынуждала на прогулки в город за покупками только любовь ко мне. Братья вообще не выносили подобных поездок. Говорили, что лучше переживут повинную на кухне с дядей Мишей, чем будут рыться в куче тряпок или смотреть, как там роются обезумевшие женщины.