В интересах государства. Дакия (СИ) - Хай Алекс

— Черт побери, — выдохнул он, распахнув глаза. — И ЭТО вы готовы подтвердить?

— Как минимум то, в чем принимал непосредственное участие, — ответил Шпеенхоф. — Остальное будет гораздо сложнее доказать. У меня нет документов.

— Этого хватит.

Корф снова становился той гончей, которой всегда был. Минутная слабость испарилась, уступив место предельной сосредоточенности. Я ощутил, как вокруг нас начал расти непроницаемый купол такой толщины, что наверняка смог бы выдержать прямой ядерный удар.

Шеф жестом велел всем собраться вокруг небольшого столика.

— Господа, — хрипло начал он, заглянув каждому в глаза. — Сведения, которыми обладает господин Шпеенхоф, я объявляю государственной тайной и прошу вас немедленно поклясться ее соблюдать. До тех пор, пока наш свидетель не окажется в безопасности за пределами Дакии, вы должны хранить молчание.

Первыми дали слово мы с Денисовым. Нам было не привыкать. Затем Матильда и Ирина — в них я не сомневался.

Грасс медлила, словно не могла договориться сама с собой. Я видел по ее глазам, что она металась. Уже знакомая мне тихая паника, какая бывает в безвыходных ситуациях.

«Ань, что не так?» — спросил я ментально, но в ответ она лишь резко обрубила канал и тут же поставила блок. Ничего себе новости…

Остальные напряженно ждали ее ответа.

— Анна, — Корф строго взглянул на артефакторшу. — Я очень ценю вашу помощь, но в ситуациях, подобных этой, должен иметь безграничную веру в вашу лояльность. Не мне вам объяснять, чем пахнет вся эта история. А с учетом вашего прошлого и настоящего…

— Я уже связана клятвой, — прошептала Грасс, и в ее глазах стояли слезы. — Вы же понимаете, у нас в Ордене тоже не лыком шиты. Неужели вы думаете, что Радамант поручил бы мне серьезную работу, не будь он уверен в том, что я не переметнусь? Нет, Вальтер Макарович, он все предусмотрел. У всего, что я делаю, есть простое объяснение. Я не просто связана словом. От этого напрямую зависит моя жизнь.

Глава 35

В глазах Грасс стояли слезы. Сейчас, именно в этот момент, она казалась совсем девчонкой — хрупкой, беззащитной… отчаявшейся. Денисов непонимающе глядел на подругу.

— Так. Стоп. Аня, ты ничего не говорила о каких-то там клятвах. Почему ты…

— А ты тоже всем подряд треплешь, на кого работаешь? — огрызнулась она.

— Ну я-то не все подряд.

Вопрос явно задел Костю, но у него хватило выдержки не придираться к словам. Вместо этого он переглянулся с Корфом и снова повернулся к артефакторше.

— Что за клятву ты дала? — и уже лично от себя добавил. — Как вообще вышло, что ты принесла ему клятву, завязанную на жизни?

Шпеенхоф, все же немного понимавший русский, с любопытством переводил взгляд с одного на другого.

— Господа, прошу простить мое любопытство, но о ком вы говорите? Что за Радамант?

— Боюсь, это не вашего ума дело, господин Шпеенхоф, — с улыбкой ответила Ирина. — Будьте спокойны. Вас эта личность не касается.

Австриец кивнул.

— Намек понял.

— И чтобы вы не задавали лишних вопросов, — Ирка поднялась с кресла и направилась к Шпеенхофу, — думаю, вам нужно немного поспать. Вы так утомились за сегодняшний вечер, что готовы уснуть прямо здесь, прямо сейчас, на этом замечательном мягком диване…

Ее голос звучал спокойно, почти усыпляюще, и я почувствовал по течению силы, что Ира воспользовалась Благодатью и повесила на Шпеенхофа «Баюна». И правильно — пусть подрыхнет, пока мы здесь разговариваем о высоком. Меньше знает — крепче спит. Крепче спит — меньше знает.

Когда австриец рухнул на вышитую шелком подушку, младшая Штофф обернулась к нам.

— Теперь можно говорить открыто. Аня, мы никогда не были подругами, но я искренне рада, что сейчас ты здесь с нами. Рада, что ты помогаешь. И если я могу сделать что-нибудь, чтобы избавить тебя от твоей… зависимости, только скажи.

Аня бросила давно потухшую сигарету в пепельницу и достала новую. Корф жестом предложил ей сесть, а Денисов налил выпить. А я пытался искать очередной подвох.

Ну не могла она раньше сказать, что ее сотрудничество с Радамантом было основано не только на идейности?! Знай я, мог бы попытаться что-нибудь придумать. Поспрашивать, поискать сведения… Причем привязка явно была высшего уровня — ритуал смешения крови, очевидно, ее не разрушал.

Из подобных я знал только Долг жизни — который некогда обрела передо мной Ирэн. И то он начал обладать настоящей силой только после проведения церемонии с Осколком. И все равно я должен был спросить.

— На тебе Долг жизни?

Аня покачала головой.

— Не совсем, но очень похоже, — прикурив от зажигалки, ответила она. — Ритуал Долга жизни проводится с Осколком. У Радаманта его нет, а у меня к семейному нет доступа. Я же девица на выданье, кто будет со мной носиться?

— Тогда как он это провернул?

— Полагаю, имела место кровавая клятва, — вмешался корф и внимательно посмотрел на Грасс. — Я прав, Анна?

— Правы, Вальтер Макарович. Вы вообще на удивление часто оказывались правы в те редкие моменты, когда мы с вами беседовали. — Девушка печально улыбнулась, но по ее щекам текли слезы. — Вы ведь предупреждали меня тогда, в нашу первую встречу, что мое решение выйдет мне боком. Тогда я не верила. Была ослеплена осознанием собственной нужности, и в благодарность за то, что меня ценили, была готова на все. Но чем дальше, тем явственнее я начинала видеть, что все потихоньку идет не туда. А было уже поздно. Я уже не могла уйти.

Матильда отхлебнула немного виски и, продолжая держаться за голову, тяжело вздохнула.

— Бедное дитя. Вот оно, очередное подтверждение, что недополученная любовь со временем приводит к трагичным последствиям. Когда для собственных родителей ты являешься лишь инструментом для решения задач рода, одни ломаются и подчиняются, но другие, обладающие более твердым стержнем, могут наломать дров.

— Мне не была нужна их любовь! — прошипела Грасс. — Только свобода.

Матильда устало улыбнулась.

— Всем нужна любовь, моя милая. Всем нужны люди, которые поймут и поддержат. Которые примут тебя со всеми грехами и ошибками. А если таковых не находится, то ты ищешь их в другом месте. Что, как я понимаю, и произошло.

Аня нехотя кивнула.

— Да, все началось с того, что я желала мести. Я понимала, что не смогу вернуть человека, которого погубила моя семья, но я могла попытаться сделать хоть что-нибудь, чтобы этого больше никогда не произошло. Тогда встреча с Радамантом и приглашение в Орден Надежды было для меня почти что как чудо. Но гораздо позже я осознала, что меня просто использовали. И продолжают использовать даже сейчас, зная, что я уже не смогу дать отпор.

Так все-таки Радамант у нас совсем не такой добрый папочка, каким хотел показать себя с Ириной передо мной. Как по-разному он относился к двум почти что ровесницам, а все дело в крови. Выходит, и для нашего косоликого товарища кровь — не водица.

— Дура ты, Аня, — вздохнул Денисов.

Ну, я бы поостерегся с такими заявлениями. В шестнадцать-семнадцать лет и сам Костя, мягко скажем, не отличался умением думать головой. Да и я прекрасно понимал, насколько тяжело тащить обязательства перед родом.

Другой вопрос, что, в отличие от Аньки, у меня был совершенно другой статус в семье. Пусть у нашего рода тогда не было Осколка, но мы оставались графами, а я был наследником. Мне пришлось быстро уяснить, как много всего зависело от моих решений и поступков.

Да, многое из того, что было сделано, я делал, наступив себе на горло. Многое мне не нравилось. Да даже в то же Тайное отделение я поначалу не хотел, не говоря уж об Аудиториуме! Но кроме меня было некому, и я по-настоящему был нужен своей семье. Когда все началось, я еще не осознавал всей важности происходящего. И лишь годы спустя, после того, как сложилось многое из этой масштабной мозаики, я понял, что по-другому поступить и не мог. Что этот второй шанс, это чудесное перемещение в иной мир было возможностью доказать свою ценность и сделать то, что в прошлой жизни было попросту невозможно.