Саймон Браун - Сын соперника

Прекрати! — приказал он сам себе.

Звезды. Смотри на них.

Кто-то — Велан не помнил, кто именно, — однажды сказал, что звезды — результат использования Сефида Кевлеренами. Остатки магии или что-то в этом роде, реакция неба, подобная аллергии, появляющейся на коже. На некоторое время Лаймоку показалось, что эта мысль очень здравая и что все так и произошло. Но тут же он припомнил строки одного из поэтов, написанные еще до того, как Кевлерены внезапно, словно шторм, налетели из-за южных гор.

Хотя, возможно, Кевлерены играли с Сефидом еще за тысячи лет до того, как решили завоевать все окружавшие их народы?…

А если они вымрут, исчезнут ли звезды?

Вымрут? Они?… Уж он-то наверняка не доживет до такого времени.

Намойя начал понемногу приходить в себя. Квенион поняла, что и Боруна скоро очнется. Ей нужно сделать выбор.

Ждать больше нельзя.

— Сейчас — или никогда, — тихо прошептала она, надеясь, что эти слова придадут ей больше уверенности в себе. Однако смелость покинула девушку.

Нет, не смелость, уверенность. Она не была уверена, что ее план сработает, а от него так много зависело. Будущее Намойи, ее будущее. Будущее Ривальда в Новой Земле.

Господин заворочался на кровати. Квенион шагнула к нему, движимая жалостью. Подойдя к кровати, она посмотрела на Кевлерена. Сердце в груди заныло.

Девушка бросила взгляд на Боруну и испытала похожие чувства.

Но жертва просто необходима. Смерть служанки мало кого тронет, но может принести радость и облегчение ее народу.

Квенион было трудно решиться. Однако большая часть работы уже проделана, отступать поздно… Она — Избранная, а Избранная не может пренебрегать своими обязанностями по отношению к господину.

Девушка присела на корточки возле кровати. Намойя потянулся и зевнул. Действие зелья подходило к концу, но Кевлерен все еще находился в полусне, в мире, где мечты обретают формы и цвет, где разум сполна отдается самым страстным желаниям, не отдавая себе в этом отчета.

— Мой господин, — прошептала Квенион ему на ухо. — Я пришла, как вы просили. Все готово…

Она коснулась его лба.

— Я готова к жертве.

— Не-е-ет, — простонал в ответ Намойя, все еще находясь в мире иллюзий, в который вторгся голос Квенион. — Только не это!..

— Я готова, — продолжала нашептывать ему девушка, поцеловав бровь над пустой глазницей. — Я люблю вас больше собственной жизни.

— А, Квенион, — мягко произнес Намойя. Голос его звучал так, будто доносился издалека.

Интересно, что видит принц в своих мечтах, подумала девушка, но тут же залилась краской, осознав, что он назвал ее имя, а не Тендж, своей первой Избранной.

Она полностью заняла ее место в его сердце.

— Я не могу жить с вами так, как сейчас, ваше вел… Квенион оборвала себя на полуслове, испугавшись, что, сказав «ваше величество», она вернет Намойю к действительности.

— Ваше высочество, мне нет жизни, если ваша жизнь — лишь одно название…

— Не-е-ет…

— Я готова.

Квенион затаила дыхание, надеясь, что он поверит в эту ложь.

— Как договорились. Время пришло. Вы нужны Ривальду. Вы нужны вашей семье. Исцелите себя. Используйте Сефид.

— Нет. — Голос стал громче и увереннее. — Нет!..

Квенион взяла его руку и положила на теплую шею Боруны.

— Я люблю вас, ваше высочество. Я не могу жить, если вы останетесь таким. Разрешите мне доказать вам свою любовь и преданность…

Намойя затряс головой. Его левая рука запуталась в простынях, а правую принц стремился отнять от шеи девушки. В это время Боруна застонала. Сейчас, приказала себе Квенион.

— Сейчас, — громко повторила Избранная. Ради спасения Намойи…

— Сделайте это!..

Она взяла его правую руку и нащупала под ногтем маленькую иголочку.

— Обладайте, мой господин!..

Квенион воткнула иголку в яремную вену Боруны. На острие появилась капелька крови.

Когда девушка вынула иглу, капля превратилась в тонкий красный ручеек, который становился все обильнее.

— Да, — простонал Намойя. — Сейчас…

По спине Квенион пробежали мурашки. Дыхание превратилось в морозное облачко.

Сначала Велан даже не заметил, каким холодным стал воздух в комнате.

— Если я все правильно рассудил, — пробормотал он себе под нос в полной темноте, — то шансы мои здесь, в Новой Земле, гораздо лучше, чем дома, в Ривальде…

Лаймок начал загибать пальцы. Мизинец.

— Во-первых, вероятность выжить в борьбе с хамилайской армией меньше, значительно меньше, чем в маленькой войне Намойи…

Он подумал немного и загнул безымянный палец.

— Во-вторых, даже если бы я выжил в войне с хамилайцами, то мой пост в оккупированной стране не был бы достаточно значим…

Велан прислушался к звукам собственного голоса. Убедительно.

— В-третьих, мои шансы на блестящую карьеру в Сайенне крайне высоки… В-четвертых, я буду третьим по значимости человеком в колонии после Намойи и Квенион…

Он помахал большим пальцем, пытаясь придумать, что бы поставить пятым, но не нашел ничего лучшего, как громко заявить в пространство, что в Новой Земле теплее.

Велан уже почти убедил себя в том, что все складывается как нельзя лучше, как вдруг подскочил будто ошпаренный, свалившись с кровати.

Латунные пуговицы на его мундире излучали голубое сияние.

Лаймок встал на ноги, лихорадочно пытаясь припомнить, где он видел подобное и что это может означать.

Только одно…

Он попятился, чувствуя, как волосы на затылке встали дыбом. Его охватила паника.

Тут Велан услышал крик. Звук, проникавший сквозь камень, поднимался все выше и выше, а потом исчез, как исчезает буря в море, оставив после себя полное безмолвие.

Мужской голос.

Голос Намойи Кевлерена.

Колени Велана затряслись. Он попытался успокоиться и одеться, но руки не слушались его. Снизу послышались встревоженные голоса.

— В чем дело? Что происходит? — боязливо выкрикнул кто-то — очевидно, стражник.

Велан, сам удивляясь тому, что делает, открыл дверь и прокричал:

— Всем оставаться внизу!..

Голос его дрожал, но никто не рискнул подняться по ступенькам.

Заправляя рубашку в штаны и глубоко дыша, чтобы успокоиться, Лаймок влетел на верхний этаж и постучал в дверь Намойи. Раздался странный звук, похожий на свист ветра, однако никто не ответил. Велан постучал, позвав Кевлерена по имени. Тишина.

Велан распахнул дверь и остановился. Смелости шагнуть в комнату у него не хватило.