Дэн Абнетт - Герой Ее Величества

Звезды всегда были символом удачи, и величайшая удача сейчас виднелась ему в отсветах, танцевавших вокруг столь уязвимой головы Глорианы.

В шатре музыкантов Луи Седарн почесал щеку. Щетина отросла и кололась. Вся его жизнь кололась. Если он скоро что-то не сделает, то сойдет с ума. Он опустил лютню и стал пробиваться сквозь ожидающих музыкантов к выходу.

— Месье Седарн! — окликнул его маэстро Куперин. — Qu'est-ce que vous faites, maintenant?[45]

— Одну минутку, мастер, — откликнулся Седарн. — Мне нужно посетить уборную.

Снаружи было темно и зябко. Триумф пару раз глубоко вдохнул носом прохладный воздух, дабы очистить легкие от жирного дыма и пыли, скопившихся в шатре музыкантов, и направился к палатке для отдыхавших актеров.

Это был длинный прыжок, длиннее и рискованнее, чем все, на что когда-либо решался де Квинси при обычных обстоятельствах. Ноги заскользили по черепичной крыше в поисках опоры, и на мгновение он представил, как вот-вот рухнет в объятия темноты внизу. Каким-то образом ему удалось удержаться, и доктор медленно поднялся на ноги. Матушка Гранди приземлилась рядом.

— Ну вот, ты ведь сделал это? — спросила она.

— Мадам, а вы сильнее, чем кажетесь, — отозвался он, с трудом переводя дыхание.

— Предпочитаю держать себя в форме. Кроме того, другого пути вниз и нет вроде бы.

— Вы в порядке? — негромко позвал их Ганс Гольбейн, высунувшись из окна наверху.

— О да! — успокоил его де Квинси. — Оставайтесь на месте. Мы за вами вернемся.

Без дальнейших размышлений он взял матушку за руку и повел за собой во тьму по наклонному скату крыши. Через секунду он осознал, что сделал, а через две понял, что Гранди руку не убрала. При всей своей решимости и непреклонности, она явно нервничала так же сильно, как и он. По какой-то странной причине от этого факта ему стало легче.

Спустившись по крыше, они оказались у водосточной трубы, отсюда открывался вид на главную сцену. Они ясно видели Королевский павильон и примыкавшие к нему шатры. Внизу перед зрителями дурачились клоуны.

— Ты видишь Джасперса? — спросила матушка Гранди.

— Честно говоря, я никого толком не вижу, — ответил де Квинси. — Это он? А, нет, это граф Ричборо.

— Не двигайтесь! — раздался позади ледяной голос.

К ним по крыше соскользнул снайпер — стрела на арбалете с прицелом смотрела прямо на них.

— Вы кто такие? — спросил он. — И какого дьявола здесь делаете?

— Послушайте… — начал де Квинси, надеясь, что честность — это все же лучшая политика, хотя его милицейское удостоверение не объяснило бы, почему он крадется по крыше на расстоянии выстрела от королевы.

Но матушка Гранди стиснула его руку, призывая к молчанию. Посмотрев на солдата, она вдруг произнесла:

— Опусти оружие.

Слова ее были едва слышны, но никогда за всю жизнь доктор не слышал столь могущественного приказа. Он невольно вздрогнул.

Без дальнейших вопросов стрелок убрал арбалет за спину.

— А теперь спи, — велела матушка Гранди тоном, не терпящим возражений.

Тот опустился на крышу и вскоре мирно засопел.

Пораженный, де Квинси уставился на пожилую даму.

— Голос Власти, — пояснила она. — Старый фокус, правда, я не люблю использовать его слишком часто. На мой вкус, он слишком близок к гоэтейе.

Дознаватель забрал у спящего арбалет и посмотрел в телескопический прицел на сцену внизу. Через мгновение он воскликнул:

— Вот! Вот он! Рядом с герцогом Солсбери в шатре для особо важных персон.

— Дай мне посмотреть, — попросила старуха.

Он как раз собрался отдать ей оружие, но внезапно замер и произнес:

— Он встает. Выходит из шатра. Я потерял его из виду!

Де Квинси оглянулся на матушку Гранди, и ему не понравилось выражение ее глаз.

Внизу Сли увидел, как преподобный выходит из шатра, и нервно сжал кулаки. Время настало.

Священник дошел до тента актеров и уселся на поваленный ствол, улыбаясь сам себе. Снял один из висевших на шее бархатных мешочков, развязал его и вытащил амулет. Поднеся его к свету свечи, Джасперс ухмыльнулся.

— Очень милая вещица, — послышался вдруг чей-то голос. — И несомненно, очень магическая. Для чего она предназначена?

Джасперс поднял взгляд и увидел лучезарную улыбку Луи Седарна.

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Маневр — дело модное

— Ты только что совершил ужасающую ошибку, друг мой, — сказал Джасперс. — И ты не проживешь так долго, чтобы пожалеть о ней.

— Я тебя знаю, — отозвался Седарн. Он прошел сквозь девятнадцать морских сражений и сейчас не подал виду, что хоть немного нервничает. — Ты же Джасперс из Гильдии. А я-то все гадал, какой мерзавец из Церкви стоит за всем этим?

Преподобный поднялся. Он был уверен в себе, но неожиданно ему стало интересно, кто же перед ним такой.

— Разве я тебя знаю? — начал он, вглядываясь в лицо француза. — Конечно знаю. С белыми волосами и без бороды, но ведь это ты, Триумф?

Руперт кивнул.

— Де ла Вега был прав насчет тебя. Он будет доволен. Он говорил, что ты опасен. Правда, ты пришел к финишу вторым и опоздал.

Удар Триумфа пригвоздил Джасперса к земле. Талисман выпал из пальцев священника и покатился по траве.

— Опоздал для чего?

Джасперс потянулся к амулету, но Руперт наступил ему на руку.

— Что ты собираешься делать, ублюдок? — спросил он.

Удар по голове сбил Триумфа с ног. Он упал прямо на полог шатра, барахтаясь и пытаясь встать на ноги, голова у него кружилась.

Де Тонгфор подошел к Руперту со спины и приставил рапиру к горлу.

— Значит, ты Триумф, — сказал он. — Я должен был догадаться. Вы в порядке, преподобный?

— Жить буду, — отозвался Джасперс, поднимаясь и подбирая с земли талисман. — Отведи его куда-нибудь и убей. Быстро. У меня еще куча дел.

— Да ладно, — сказал Триумф. — Ты меня победил. По крайней мере, позволь посмотреть. Ненавижу умирать, не зная, за что умираю.

Джасперс кивнул де Тонгфору, который все еще прижимал клинок к кадыку Руперта.

— Тогда смотри, — сказал Джасперс. — Я собираюсь высвободить черную магию невиданной силы и убить королеву.

Они поднялись по трубе и оказались в Музыкальном зале. Тут тоже было темно, но свет с улицы пробивался в окна.

О'Бау ждал их.

Агнью отряхнулся и помог Дрю сесть. Аптил встал рядом с гигантом, и оба принялись смотреть на празднество.

— Есть сор и брожения, куда мог спрятаться французик? — спросил О'Бау.

— Нет. Никаких.

Уравнитель нахмурился и отвернулся. У камина стоял заставленный напитками столик. Великан положил меч и взял с него бутылку, вытащив пробку зубами.