Что ты сделал, дурак? (СИ) - Эльтеррус Иар

— Начинаем! — скомандовал Рыхлозуб. — Молодой человек, становитесь в центральную гексаграмму, именно вам ловить вторую сущность. Остальные тоже занимайте свои места. У нас осталось всего полтора часа!

Путник поежился и встал у изголовья Сархока, которого уложили в центральную гексаграмму. Удерживающий артефакт все еще действовал, хотя чувствовалось, что осталось ему совсем недолго. Сущность, запертая сейчас в теле декана Классического факультета, отчаянно рвалась наружу, прекрасно осознавая, что если ее поймают, то ничего хорошего ее не ждет. О том, что ею займется Путник Перекрестка, она знала, и не могла не понимать, чем это чревато. Потому придется действовать жестко и грубо. Вирту самому это дорого обойдется, придется долго восстанавливаться в медкапсуле. Но ничего не поделаешь, никто другой нужное не сделает.

Прозвучал первый катрен ритуала, маги хором затянули литанию, линии схемы начали наливаться синеватым светом. Когда загорелась центральная гексаграмма, лежащий в ней Сархок совсем уж бешено задергался, а затем взвыл от пронизывающей тело насквозь адской боли — ничего подобного он никогда не испытывал, самое страшное пыточное заклинание переносилось легче. Казалось, что из него потихоньку тянут все нервы, один за другим, и каждый поливают чем-то жгучим.

Ведя ритуал, Рыхлозуб удивлялся про себя, не понимая, кто смог его разработать — это был не ритуал, а нечто запредельное, затрагивающее первозданные силы, обращающееся напрямую к Свету, Тьме, Равновесию, Хаосу, Порядку и многому другому. Кто этот молодой человек? А он на вид именно человек, вот только в реальности таковым не является, любой сильный маг это видит. Слова о Забытых дорогах заставляли заподозрить в нем сказочного Путника Перекрестка. Но ведь Путники — это выдумка? Или нет? На Забытые дороги ведь никто другой выходить не способен, если судить по легендам. Видимо, все-таки Вирт Дар именно Путник. Что ж, в таком случае надо провести ритуал и помалкивать о своих подозрениях, сущности такого порядка не любят, когда смертные вмешиваются в их дела.

Вой двухсущностного в центральной гексаграмме сделался совсем уж нестерпимым, поднялся до надрывного визга, ввинчивающегося в уши каждого его слышащего, словно сверло. Над ним начала приподниматься возникающая из ниоткуда фигура белобородого старика в белой хламиде. Он дергался, кривил рожи, махал руками, но ничего не мог поделать — Вирт задействовал второй артефакт, и старика неумолимо тянуло к нему, невзирая ни на какое сопротивление.

Прозвучал последний катрен ритуала разделения, и потерявшего сознания Сархока унесли к целителям — спасти его будет очень непросто. Гоблин уступил место старому орку, по знаку которого обездвиженных жертв поместили в специально подготовленные пентаграммы на схеме. Вирт занял место за рвущимся из плена артефакта Халаданом. Тот сверкал глазами и хрипел какие-то невнятные угрозы, но ничего поделать не мог — артефакт божественного уровня оказался ему не по силам. Радетель окидывал пленителей ненавидящими взлядами, шипел что-то сквозь зубы, выплетал сложнейшие плетения, но они не выходили за границу действия артефакта.

— Чего ты от меня хочешь? — наконец сдался он, осознав, что вырваться не получится.

— Об этом мы с тобой будем говорить не здесь, — криво усмехнулся Вирт.

— А где?

— На Забытых дорогах. Там ты бессилен.

— Не надо вести меня туда! — побелел Халадан, прекрасно знавший, что его ждет на упомянутых дорогах.

— Надо, в любом другом месте ты сможешь скрыть правду, — отмахнулся Путник. — Начинайте, почтенный!

Шаман кивнул и под мерный речитатив заклятий медленно перерезал кривым ритуальным атеймом горло первой жертве — казнокраду.Его кровь хлынула на линии схемы, заставив их засветиться тусклым, призрачным светом. Следующим оказался один из орков-воинов, сам подставивший горло под лезвие атейма и умерший с улыбкой на губах. Когда все шесть жертв были умерщвлены, старик поднял руки, стряхнул кровь с них и пропел какую-то фразу на неизвестном Вирту языке. Пространство вокруг них словно сдвинулось, и они оказались в мешанине световых линий. Халадан при виде этого тихо завыл, ему здесь было не просто неуютно, а нестерпимо больно.

«Изнанка! — прошелестело в сознании Путника. — Иди, куда собрался. Я возвращаюсь».

Что делать дальше он помнил, схему перехода на Забытые дороги Кай вбил в его память намертво. Вирт обратился к самой своей сути, спящей где-то глубоко внутри, зацепил ее и потянул наружу, одновременно прося Основу о помощи. Откуда-то пришло странное ощущение, словно мать погладила его по голове, и саму душу Путника перекрутило, превратило во что-то иное, причем он понятия не имел во что. А то, что случилось с Халаданом, вообще не поддавалось описанию. Он мгновенно покрылся пятнами гнили и гнойными язвами, боль от которых была попросту нестерпима. Вся грязь и подлость его души вышли наружу, явив себя миру. Магические способности, наработанные схемы и ритуалы отключились, оставив радетеля полностью беззащитным. Он сразу понял это — не зря его предупреждали остерегаться попадания на Забытые дороги. Это смертельно для подлецов и подонков. А Халадан иллюзий по своему поводу никогда не питал, ему было все равно — главное достичь власти, а кем там его считают другие — дело десятое.

Оглядевшись, Вирт замер в восхищении. Он стоял на туманной полосе, висящей в невероятной красоты пространстве, постоянно менявшем цвета. Путник впервые ощутил себя дома. Вот, значит, как выглядит его дом, где ему всегда будет уютно. В тумане вокруг легко воплощать любые фантазии и мечты, он ощущал это четко. На Забытых дорогах детям Перекрестка самое место. Но ему, к сожалению, рановато уходить сюда навсегда. Не дорос. Сначала надо восстановиться, стать тем, кем должен был быть.

Впрочем, поразмыслить об этом можно и позже, а пока следовало считать память Халадана — тому здесь долго не протянуть. Вон, на глазах усыхает, тихо воя от боли и отчаяния. И Вирт грубо вломился в сознание радетеля — беречь эту скотину было незачем. Все равно по окончанию считки его ждет ссылка в Бездну, где его душа станет миллионы лет медленно распадаться, что будет сопровождаться адскими муками.

— За что⁈ — взвыл «добрый дедушка». — Почему ты лезешь, куда тебя не просят⁈ Чем тебе плохо всеобщее благо, где каждый на своем месте⁈ Это же правильно! Как можно этого не понимать⁈

Скривившись, Путник швырнул в него картинами миров, где победило его любимое «всеобщее благо». Серость, безнадежность, отсутствие творчества, уничтожение любого, кто осмелился подняться над толпой, запрет любых человеческих чувств. Свобода от совести, чести и доброты. Причем сочувствие и доброта запрещены законодательно. Вирт показал, во что превращается население таких миров, как оно постепенно лишается душ. А когда все разумные становятся бездушными, приходит Палач и стерилизует зараженный мир. Однако радетели всеобщего блага не успокаиваются, они начинают строить такой же кошмар в другом месте.

— Да кому нужны эти души⁈ — заорал Халадан. — Без них быдло покорно и не смеет делать ничего из того, что запрещают мудрые, понимающие, как все должно быть! Все размеренно и красиво! Это высший порядок! Как можно не понимать, что это правильно⁈ Не должно быть творчества, не должно быть никаких изменений, все должно быть статично и постоянно! Не нужно развития, это же ясно любому здравомыслящему разумному!

— Безумец… — покачал головой Вирт, не прекращая считывание памяти, из-за чего радетеля буквально корежило, он корчился и выл.

— Не смей, не смей туда соваться!!! — вдруг отчаянно завизжал он, весь затрясшись. — Это запретно!!! Запретно!!!

— Ага, похоже, я добрался до чего-то интересного, — удовлетворенно покивал Путник, начав безжалостно препарировать обнаруженный блок информации.

Когда до него дошло, что там, он только выругался. Халадан оказался связан не только с Единым, но и тварями, уже миллионы лет ведущими войну со всем мирозданием, жаждущими изменить его согласно собственным воззрениям. И картина, которую они хотели видеть, была очень проста. Они наверху, а все остальные — дикари, живущие в землянках и молящиеся великим им. Тварей называли по разному, но более всего устоялось название «сверхи». Против них обязан был бороться каждый, кто был на это способен, поскольку они не собирались ни с кем и ни о чем договариваться, полагая, что правы, а потому никто не должен сопротивляться. Однако до сих пор «сверхи» действовали сами, теперь же между ними и Единым возникла некая непонятная пока связь. И им, и ему чем-то очень мешало Темное Пространство. Мешало куда-то пройти. А это значило, что Аталан будут давить всеми возможными способами.