Сергей Бадей - Предсказанному - верить

Сактур, упрямо оттопырив нижнюю губу, недоверчиво рассматривал нашего орка.

— Эх! — повернулся тот ко мне. — Вот отобрали мои томагавки! Я говорил: — «Хоть один оставьте!». Так ведь, не послушали.

— У меня еще хуже, — печально сказал я, не сводя взгляда с нашего препода. — У меня клинки отобрали и ножи. Ножи — метательные, между прочим.

— Ух, ты! — восторженно обратился ко мне Шукшу. — Ты ножи умеешь метать? Научишь? А то я все томагавки, да томагавки. Надоело!

— А вы не забыли, зачем тут собрались? — вмешался мэйр Сактур.

— Не вмешивайся, человек! — высокомерно повернулся к нему Шукшу. — Мы тут обсуждаем способ замены преподавательского состава. Я, лично, настаиваю на радикальном.

Лицо Сактура стремительно побледнело.

— Э-э-э…, - протянул он. — Я же не настаиваю на том, что тебя нельзя научить. Я говорю, что вам свойственна другая методика. Но если ты настаиваешь на своем, то так и быть. Мне даже будет интересен этот эксперимент. Но мэйру Хауру и мэйру Кердану я выскажусь по полной программе.

— А это — пожалуйста! — согласился Шукшу. — Меня, в первую очередь, волнует равноправие. Если оно достигнуто, то твои высказывания мне, вроде бы как, и ни к чему. Тем более, что высказывания не ко мне. Или ты и мне хочешь что-то высказать?

— Нет-нет! — торопливо заверил Шукшу Сактур. — Прошу занять места на подушках! Примите позу «утреннего цветка». …Что значит какого? Вы что, не знаете такую позу?

— Я знаю только коленно-локтевую, — фыркнул я.

— Как тебя? — повернул ко мне голову Сактур.

— Сторн, — представился я. — Хариц Сторн.

— Так вот, Сторн. Я не знаю, что из себя представляет «коленно-локтевая», но мне кажется, что это не та поза, о которой я говорю.

— Так покажи! — попросил Праконар. — И мы будем знать.

— О, небеса! Каждый раз — одно, и тоже! — простонал Сактур. — Учитесь, несчастные! Вот как надо! Это и есть поза «утренний цветок»!

Ага! Понял! Поза «лотоса» у них называется «утренний цветок».

— Я буду учить вас, как правильно дышать, — продолжал тем временем мэйр Сактур. — Если вы думаете, что это не имеет никакого значения, то вы глубоко ошибаетесь! Правильное дыхание — это половина успеха при достижении состояния «озарение». Вдох производится через нос и выдох — ртом. Дыхание должно быть размеренным. Не позволяйте ничему его нарушить!

Сактур несколько раз демонстративно вдохнул и выдохнул. Потом распорядился:

— Садитесь! Дышите!

Несколько минут, кое-как умостившись на так называемой «подушке», я добросовестно сопел носом. Впрочем, сопели все.

— Нет! Ну, как я могу сосредоточиться, если Праконар так громко сопит? — сердито высказался Шукшу. — Праконар! Ты не горн в кузнице своего отца. Немного умерь свой пыл! А то ты так пыхтишь, что Гантея больше держится за подушку, чтобы не улететь. Где уж ей правильным дыханием заниматься.

— Не отвлекаемся! — строго прикрикнул Сактур.

— Мы что так весь день и будем сопеть? — не выдержал я, после доброго часа дыхательных упражнений.

— Нет, — обнадежил меня препод. — Вы будете заниматься отработкой правильного дыхания несколько дней.

— Да зачем так много? Я вот уже совсем правильно дышу. А Праконар, вон, даже в нирвану впал. Правда, я не уверен, что храп вписывается в схему правильного дыхания.

— Это тебе только кажется, что ты дышишь правильно, — заметил Сактур, давая подзатыльник Праконару и приводя его в чувство. — А опытному уху сразу слышно, что техника дыхания у тебя далека от совершенства.

Сактур жестом показал, чьи именно уши опытны, чтобы не возникало сомнений. Потом он наклонился к Гантее, вслушиваясь в ее дыхание.

— Вот сейчас, наиболее близка к идеалу эта девушка…. Вот-вот, Гантея. Более того, ей, пожалуй, даже удалось отрешиться от всего. И она сейчас наиболее близка к «озарению».

— Мне тоже удалось отрешиться от всего, — потирая затылок, заметил Праконар. — Но ее ты хвалишь, а мне все отрешение сбиваешь.

— Я сказал отрешиться, а не заснуть! — огрызнулся Сактур. — Между этими понятиями очень большая разница. Вот смотри! Гантея, ты спишь?

— Нет, — совершенно не сонным ровным голосом ответила Гантея, не открывая, однако, глаз.

— Вот! — торжествующе поднял палец преподаватель, в то время, как мы, с некоторой завистью, посматривали на нашу подругу.

— Получается, — с печалью отметил Шукшу. — Что ты — самая перспективная из нас. С первого раза усвоила то, что у меня до сих пор не получается.

— Нет, Шук, это не так, — покачала Гантея головой. — Просто меня учил этому мой дядя. Он тоже заканчивал эту академию. Правда, он очень редко бывает у нас. Вот он и давал мне начала курса. Я над тем, чтобы правильно дышать, билась целую семидневку Сурка.

— Чего? — очнулся я. — Что-то я, на службе в дальних краях, пропустил преобразования в здешнем календаре. Просвети меня подробнее, что тут к чему.

А надо сказать, что Пилентия, впрочем, как и другие страны этого мира, пользовалась совершенно непонятным для обычного человека календарем. Разобраться с датами мог только специалист. Даже существовала целая школа, в которой обучали таких людей. Потом решили перейти на более простую, и более совершенную систему летоисчисления. Ну, простую и совершенную систему для — местного населения. Я, так совершенно запутался, сразу и бесповоротно во всех этих наименованиях недель. Причем, и недели у них были совершенно непонятны. По каким законам туда вкрапливались восьмые, а то и девятые дни, мой мозг осознать был не в состоянии!

И вот вам пример — семидневка Сурка. Надо ли говорить, что были в наличии еще и восьмидневки имени того же сурка? Причем, надо сказать, что месяцев у этого мира не было. Не было, как класса. Было время года. Вот то, или иное время года включало в себя несколько таких своеобразных недель. Всю эту механику Гантея добросовестно пыталась загрузить в мою базу данных. Надо ли говорить, что база отказывалась воспринимать эту информацию. В конце концов, мне удалось кое-что усвоить, да и то, с существенными оговорками. Ребята слушали урок Гантеи очень внимательно. Видимо, у них тоже с новым календарем любви не сложилось, в виду различных характеров. Тем, кто принимал этот календарь, на характер ребят было наплевать. Поэтому и приходилось сосуществовать этим двум различным системам.

На второй день занятий (а точнее, к концу этого дня) появился Харток с товарищем. Он действительно очень хотел обучиться боевым искусствам. Пока они мялись на пороге нашего помещения, Шукшу с надеждой посмотрел на меня.

— Э, нет! — покачал я головой. — Ты один обещал им это удовольствие. Вот и выполняй! И потом, у меня методы не соответствуют нынешнему, моему же, статусу. Вот через три годика, будет самое то. А сейчас можно будет подумать, что не они старшекурсники, а мы.