Джон Толкин - Дружество Кольца

Бил Прихвощень запросил двенадцать серебряных монет, втрое больше, чем стоил в этих краях самый крепкий, здоровый пони. Скотинка оказалась кожа да кости — но помирать покуда, похоже, не собиралась. Фродо раскошеливаться не пришлось: трактирщик и Биллу заплатил из своего кармана, да еще Мерри получил восемнадцать монет — в возмещение за сведенных лошадок. Свербигуз был человек честный и, по здешним меркам, весьма состоятельный, но облегчить кошель разом на тридцать монет — это ни для кого не пустяк. А самое обидное — пришлось платить деньги наглому вымогателю. Правда, в конечном счете он внакладе не остался. Позднее выяснилось, что украли всего одну лошадь: остальные просто разбежались, и их со временем поотлавливали — то здесь, то там. Пони, принадлежавшие Мерри, припустили прямиком в дом Бомбадила, не иначе по Бегунку соскучились. Но как только Бомбадил прослышал о случившемся, он отослал их в Пригорье. Таким образом, трактирщик получил пять справных животных за вполне приемлемую цену. Им, можно сказать, тоже повезло: работы для них у Пивнюка хватало, но обращался он с лошадками хорошо, и они избежали тяжкого, опасного пути (зато и в Разлоге не побывали). Но все это выяснилось потом, а пока Свербигуз считал, что денежки его ухнули с концами. А тут и другие неприятности подоспели. Проснувшиеся постояльцы узнали о ночном нападении на трактир и подняли такой гвалт — хоть уши затыкай! Южане — их лошади тоже пропали из конюшни — орали и возмущались пуще всех прочих, покуда не выяснилось, что их косоглазый спутник, тот, что все с Прихвощенем соседился, и сам исчез без следа. Подозрение сразу пало на него. Теперь уж возмущался трактирщик.

— Нечего глотки драть, — выговаривал он, — коли водите компанию с конокрадом! Вот взыщу с вас все убытки, чтоб наперед неповадно было! Где ваш распрекрасный приятель? Ступайте, ищите — а то можете Прихвощня спросить!

Южане поутихли. Правда, оказалось, что косоглазый им никакой не друг: когда он к ним прибился, никто и вспомнить не мог.

После завтрака пришлось запасаться снедью для дальней дороги, перекладывать котомки, заново увязывать вьюки. Выйти удалось лишь часам к десяти, когда все Пригорье уже гудело, словно растревоженный улей. И то сказать — хоббиты прямо на глазах исчезают, по улицам ночами призраки шастают, коней крадут, комнаты громят! А тут еще к этим подозрительным путникам присоединился не менее подозрительный Бродяжник. Чтобы такого всякого, да за одну ночь — и старожилы упомнить не могли. Не только сами пригоряне, но и жители окрестных деревень толпились возле трактира: каждому ведь охота глянуть, как и куда эти чудные путники двинутся. Ну а постояльцы Пивнюковы — те просто гроздьями из окон свисали.

— Поначалу поедем прямиком по Тракту, — решил Бродяжник. — Нынче задворками плутать без толку, все Пригорье следом увяжется. Как поостынут да поотстанут, тогда и свернем.

С Нобом, Бобом и, конечно же, с Пивнюком путники распрощались, рассыпаясь в благодарностях — не их вина, что все так обернулось.

— Надеюсь, — сказал Фродо, — в лучшие времена снова к вам наведаюсь. Трактир у вас — лучше некуда, только б здесь жить да пиво пить, но нынче, увы, никак.

Далеко не в лучшем настроении они тронулись в путь под взглядами пригорян, когда дружелюбными, а когда и нет. Одни кричали: «Счастливого пути!», а другие: «Шли бы вы подальше!». Бродяжника, правда, в основном побаивались — как на кого глянет, тот и рот заткнет. Он вышагивал впереди, обок с Фродо. Мерри и Пиппин шли сзади. Замыкал шествие Сэм, ведя за собой пони, такого груженого-перегруженого, что и подумать страшно. Конек, однако же, удрученным отнюдь не выглядел — получалось, будто нежданная перемена в судьбе пришлась ему по вкусу. Сам Сэм задумчиво жевал яблоко — Боб с Нобом ему полный карман насовали.

— Яблочко на зубок, трубочка на дымок, — бормотал он. — Боюсь только, что скоро ни того, ни этого не станет.

Путники старались не обращать внимания на всех любопытствующих: головы торчали над каждым забором. Но уже ближе к воротам Фродо приметил дом — халупа халупой, но за высоким забором. Из окошка украдкой выглядывала косоглазая рожа.

— Вот, стало быть, где этот злыдень прячется, — смекнул он. — Ну и тип, с виду сущей гоблин.

А поверх забора на путников пялился человек с темными густыми бровями, злобными завистливыми глазами и ехидной ухмылкой. Когда они проходили мимо, он вынул изо рта коротенькую черную трубку и сплюнул.

— Привет, долговязый! — выкрикнул он. — Что, с утра пораньше куда подальше?

Бродяжник молча кивнул, обойдясь без ответа.

— С утречком раненьким, коротышки, — не унимался человек, обращаясь теперь уже к хоббитам. — Вы хоть знаете, с кем спутались? Это ж самый что ни на есть бродяжный Бродяжник. Вот стемнеет, узнаете, почем фунт лиха. А ты, Сэм, смотри, не обижай моего дохлятика… — он снова сплюнул, смачно и жирно.

— А ну заткнись, Прихвощень, а то я тебя сам заткну, — сказал, обернувшись, Сэм, и огрызок от яблока влепился в нос любопытствовавшего. Увернуться тот не успел, и из-за забора послышались лишь запоздалые ругательства.

— Хорошее было яблоко, — с сожалением заметил Сэм и пошел дальше.

Рано ли, поздно Пригорье осталось позади. Все любопытствующие отстали, последними, само собой, ребятишки. Дорога вилась у подножия Кручи — с одного места Становищи откроются, с другого Кривули. После того как Тракт сбежал вниз и Круча осталась далеко позади, Бродяжник указал на узкую боковую тропку и предложил свернуть к северу.

— Это что ж, опять напрямик? — усомнился Пиппин. — Хаживали уже и чуть до беды не доходились.

— Так ведь тогда меня с вами не было, — рассмеялся Бродяжник. — Я хоть напрямик поведу, хоть криво, а к месту выведу.

Он окинул взглядом Тракт и, убедившись, что никто не следит, быстро свернул в лесистую долину. Хоббиты местности не знали, но замысел Бродяжника вроде поняли: обогнуть подгорные хутора, а там уж на восток, в глушь. Конечно, эдак срезать, оно, может, и не худо — Тракт-то петляет, — но по Бродяжниковым же словам выходило, что идти придется самым Комариным Болотищем, о котором никто ни единым добрым словечком не обмолвился.

Правда, пока, если не считать тревожных воспоминаний о минувшей ночи, шлось совсем даже не худо. Лес в долине еще не сбросил листву, солнышко светило, но не припекало — прогулочка, да и только. Бродяжник уверенно вел путаными-перепутаными тропинками, на которых сами они тотчас бы заплутались. Вдобавок он еще и петлял, чтобы сбить со следа возможную погоню.

— Прихвощень наверняка углядел, где мы свернули с Тракта, — пояснил Следопыт, — но сам за нами вряд ли пойдет. Тропки окрестные ему, конечно же, ведомы, но ведомо и то, что в лесу за мной не уследить. Хуже другое: этот прохвост не преминет рассказать об увиденном кому не надо: они наверняка неподалеку. Пусть думает, будто мы на Кривули пошли, все лучше.