Легенды Оромеры. Великий Орёл. - Александр Игнатьев

и уставился на гондолу.

Свеженькая белая надпись ослепительно сияла на полуденном солнце.

Оддбэлл крепко зажмурился, поморгал, протёр глаза и уставился снова.

Не помогло.

На борту действительно было написано: «Летящий на ...»!

Ошибки в документе не было.

«А в моей голове — видимо, есть», - подумал мистер Блэст и решительно полез вверх с целью найти вчерашнюю банку белил и во что бы то ни стало исправить результат одной из самых курьёзных оплошностей, допущенный им за всю его богатую неординарными событиями жизнь.

Перемахнув порог и запрыгнув в гондолу прямо с последней ступеньки верёвочного трапа, Оддбэлл спикировал на колени и коршуном бросился в задний угол, отведенный под кладовку для всяких полезных мелочей. Через секунду оттуда вылетел и звонко запрыгал по полу походный котелок, спланировал и накрыл носок ботинка влезшего следом за капитаном Оберона большой жёлтый сачок для ловли бабочек и — под жуткий рык «Боги, откуда и зачем здесь ЭТО!!!» - брякнулись, едва не задев успевшего увернуться навигатора, длинные деревянные щипцы для переворачивания белья при кипячении.

Много чего ещё нашлось в кладовке. Вот только банки с краской там не было.

Озадаченный и крайне огорчённый, Оддбэлл вылез обратно и сел на пол среди раскиданных в беспорядке нужных и не нужных вещей. В кои-то веки он напоминал вовсе не сыча, а скорее растрёпанного петуха, только что получившего от соседа знатную выволочку.

- Оддбэлл, - несмело подал голос Оберон, - Слушай... А может — ну его, а? Ведь, смотри: «Летящий на...» в нашей ситуации, по-моему, тоже очень даже не плохо. Очень, знаешь ли, соответствует действительности... Как думаешь? Может, это — судьба?

Мистер Блэст напрягся. Мистер Блэст нахмурил брови. Мистер Блэст закрыл лицо рукой, мучительно оторвав её от пола и перенеся центр тяжести вперёд...

А затем звонко и заливисто расхохотался. Долго, весело, до слёз.

Когда смех, наконец, стал отпускать завзятого шутника, он сказал, заикаясь и периодически захлёбываясь приступами накатывающего хохота:

- А знаешь — бульк! - Обер-ххххр-рон... А ведь ты п-пправ — хихихи. У нас такое путешествие и такая команда — что... Брр-рру-гагага!! - это самое по нам название!!!

Оддбэлл закончил, наконец, судорожно хихикать и булькать, утёр рукавом пот и слёзы, и, красный, словно только что вышел из бани, полез запихивать барахло обратно в кладовку.

Щипцы, впрочем, взял, придирчиво осмотрел, и, брезгливо подняв большим и указательным пальцами, высунул на вытянутой руке за борт и отпустил. Инструмент угодил куда-то на задний дворик башни, тут же бесследно утонув в зарослях крапивы и жёсткой высохшей осоки.

Закончив уборку, мистер Блэст встал, отряхнул рукава, колени и руки и озадаченно уставился на чехол походного телеграфного аппарата, крепко прикрученного к специальному столику у правого борта. А затем разразился очередным приступом смеха.

- Ты это... Чего? - не понял Оберон. - Я думал — всё, хватит на сегодня...

- Нет... - беря себя в руки и сдерживая хохот, проговорил мистер Блэст, - Нет. Я уже не о том. Вот ты мне скажи: мы с тобой телеграмму Луизе отправили?

- Нет... Ну так ты же так торопился обратно...

Тут до Оберона дошло, и он тоже захихикал, застенчиво прикрывая ладошкой рот.

- Зачем мы собирались искать телеграфный пункт, если у нас на борту свой есть?

Переглянулись, ещё немного посмеялись, беззлобно подкалывая друг друга на тему забывчивости, легкомыслия и состава выпитого вечером у родственника чая, и пошли включать аппарат.

***

...Луиза не находила себе места. Аппарат в гостиной молчал, глазок не светился. Искатели не выходили на связь...

Женщина хваталась то за одно, то за другое, но никакая работа не шла, ничего не получалось и всё валилось из рук. Луиза в сердцах накричала на горничную, отчитала дворника через окно за излишнее, по её мнению, количество опавших листьев на дорожке, и снова заметалась по комнате туда-сюда, ожидая вестей. Наконец аппарат дзинькнул кареткой лентопротяжного механизма, мигнул индикатором, сухо застрекотал, и из окошечка прерывисто полезла бумажная полоса с чётко отпечатанными точками и тире. Несчастная мать семейства подбежала к столу и открыла справочник «Азбуки Мурзе». Медленно, сбиваясь, водя тонким пальцем по ленте и смазывая не успевающие высохнуть чернила, Луиза прочитала следующее:

«Сестра, мы облетели Столицу несколько раз. Порадовать нечем: Эмилии здесь нет. Отправляемся дальше на Север, контролируя открытую местность, а особенно — дороги. С Генри пока не встречались. Твои Сэмюэль и Оберон.»

Женщина уронила руки и обессиленно опустилась в кресло. На пол, словно длинное узкое белое перо с чёрным рисунком, колыхаясь, спланировал обрывок телеграфной ленты.

***

Утром Костя подорвался ни свет ни заря, колено не болело, и ночные кошмары остались в памяти полустертыми зыбкими образами. По зимнему прозрачная вода сверкала в лучах восходящего солнца, легкий ветерок бодрил, а подернутые серым пеплом угли вчерашнего костерка прямо таки намекали, что неплохо было с утра кофейку. Однако, о кофейке оставалось только мечтать, в распоряжении путешественников был травяной чай и… травяной чай.

В палатке завозилась Эмилия, выползла и разложила на песочке витиеватую железяку.

Строго поглядела на Костю:

- Только не смейся, пожалуйста. Мне надо, а то я совсем тренировки забросила, - с этими загадочными словами она снова скрылась в палатке, пошуршала там и спустя минуту вышла уже курицей. Ловко поддела клювом приспособление, закинула его на спину, защелкнула на крыльях и принялась дергаться, подпрыгивая и квохча от усердия.

Костя очумело посмотрел на такое действие, потом отвернулся. Но звуки, издаваемые птицей не дали забыть дивную картину, и Костя усмехнулся, потом самым неприличным образом заржал. Он смеялся, всхлипывая и икая, борясь с душащим смехом, пока перекинувшаяся обратно Эми не огрела его сзади подушкой по голове:

- Дурак! Я летать хочу научиться, это тренажер для крыльев!

Весь смех моментально слетел, как и не было, и Костя посмотрел на девушку уже совершенно другими глазами:

- Извини, я не хотел тебя обидеть, не знал, что это такое и зачем. Я больше не буду смеяться.

Насупленная Эми плюхнулась рядом на песок, подтянула ноги к груди, обняв подушку. Костя примирительно сказал:

- Знаешь, у меня раньше была книга, там тоже про куриц, но про обычных, с птицефабрики, не оборотней, как они летать учились. Только я