Ширли Рейн - Жертвенник

Топиться Ален явно не собирался, как выяснилось. Не добежав до воды всего нескольких метров, он остановился. Потоптался на месте и вдруг замер, словно каменное изваяние, вглядываясь в темную поверхность океана, подернутую крупной рябью волн.

– Похоже, топиться не входит в его планы, – подтвердил догадку Пао Цекомп. – Что, в таком случае, ему тут понадобилось посреди ночи?

Словно в ответ на его вопрос, Ален внезапно сбросил с себя оцепенение и ожил. Опустил голову, посмотрел под ноги, снова бросил взгляд на пустынный океан, поднял раскинутые в стороны руки, задрал голову к темному небу и… запел. Пао даже вздрогнул от неожиданности. Слов он не разобрать не мог, только мелодию. Звук, поначалу очень слабый, с каждым мгновением ширился, нарастал, становился все громче и громче. Он странно вибрировал, и Пао почувствовал, как все его тело начинает сотрясать неудержимая дрожь. Сама земля и та вздрагивала.

Перед глазами все запрыгало, даже звезды в небе, проглядывающие сквозь прорехи в облаках. Несколько камней упали со скалы, под которой стоял Пао, и, точно живые, медленно поползли к океану вместе с другими, валявшимися на берегу. Даже некоторые довольно крупные валуны не удержались на месте.

– Эт-т-о то же с-с-самое, что было вч-ч-чера, – зубы Пао выбивали дробь, которая мешала говорить.

– Что, черт возьми, происходит? – сердито спросил Цекомп. – С какой стати ему вздумалось устраивать тут ночной концерт? И почему ты так странно говоришь?

Пао не отвечал. Теперь у него дрожала, казалось, каждая жилочка в теле. Но это был не единственный эффект, который оказывало на него пение Алена. Начиная с ног, снизу вверх начало распространяться ощущение тепла, очень приятное, очень. Ему вообще вдруг стало легко, весело, хорошо. Так хорошо, как, может быть, не было еще никогда в жизни. Славный парень Ален стоял на берегу и пел… Ах, как чудесно он пел! И, конечно, он вовсе не собирался топиться. Что за глупость? Он пришел сюда только ради того, чтобы своим пением порадовать людей.

И не только людей. Первыми на берег выбежали огромные здешние крысы, постояли, недоуменно озираясь и поводя носами, а потом принялись большими кругами носиться вокруг Алена, время от времени с визгом высоко подпрыгивая и кувыркаясь, словно заправские акробаты.

– Что это с ними? – спросил Цекомп, но Пао снова промолчал, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос.

Крысы веселились, точно дети, вот что происходило с ними. Сейчас они вовсе не казались Пао такими противными, как раньше. Напротив – очень милые создания, жизнерадостные и, несомненно, способные глубоко чувствовать прекрасное.

Вскоре вслед за крысами появились люди. Они выходили на берег один за другим и устремлялись по нему в сторону океана. Каждый шел сам по себе, не обращая ни малейшего внимания на остальных. В основном, женщины, но были среди них несколько ребятишек и пара мужчин. Их появление ничуть не удивило Пао. Ясное дело, такое прекрасное пение никого не могло оставить равнодушным. А какие у них у всех были лица! Такие просветленные, такие счастливые. Несомненно, они тоже чувствовали, какая изумительная, всепокоряющая, поистине божественная сила подняла их с постелей, заставила прийти сюда…

– Пао, я тебя пятый раз спрашиваю – что происходит? – ворвался в его уши голос Цекомпа. – Почему ты молчишь? С тобой все в порядке? Как ты думаешь, что здесь делают эти люди?

Да, они чувствовали, они все, все понимали, а Цекомп почему-то нет. Хотя, казалось бы, что тут сложного? Прекрасный человек пел для них прекрасную песнь, совершенно бескорыстно, от чистой души дарил радость и надежду. Пао стало ужасно жаль беднягу Цекомпа, по-видимому, неспособного приобщиться ко всеобщему ликованию. Но что он мог поделать? Пао был даже не в состоянии хотя бы попытаться передать словами то, что он сейчас испытывал. Просто слов таких не было.

Да и стоило ли? Ведь что такое Цекомп, если разобраться? Просто груда железа и множество проводов, по которым бежит электрический ток. Машина и больше ничего. Но до чего же настырный, до чего неотвязный. В наушнике продолжал что-то взволнованно бубнить знакомый голос, это отвлекало, мешало слушать дивное пение. Пао вытащил наушник и бросил его на песок. Шлем он стянул с головы еще раньше, когда понял, что никакая защита ему не требуется. От кого защищаться? От друга? От брата?

А потом Пао тоже вышел из тени, которую отбрасывала нависающая над ним скала. И как только он сделал несколько шагов вперед, в одно мгновение все вокруг чудесным образом преобразилось, но и это его ничуть не удивило.

Исчез океан, и жизнерадостный крысиный хоровод, и счастливые люди, бегущие по песку, и даже сам необыкновенный певец. Темная ночь сменилась напоенным светом днем, чудесные звуки превратились в легкие, воздушные золотые лепестки, медленно, с тихим звоном падающие с неба, а там, где только что ярился мрачный океан, теперь простирался бесконечный зеленый луг, усыпанный пестрыми звездочками цветов. И на этом лугу Пао увидел женщину, прекрасную и нежную, а рядом с ней – маленького мальчика, с круглой темной головенкой, лицом цвета чайной розы, нежным припухлым ртом и слегка раскосыми черными глазами. Он нетерпеливо подпрыгивал и махал Пао рукой, а Криста просто стояла, молча и неподвижно, с улыбкой на своих прелестных, чуть припухших губах, в точности таких, как у стоящего рядом с ней мальчика.

Пао глубоко вздохнул и пошел туда, где, он знал, ждали его, только его одного.

Я лег и уснул, но спал совсем недолго. Сам не знаю, почему, но когда я проснулся посреди ночи, сна больше не было ни в одном глазу. На душе было ужасно мерзко. Я лежал, ворочался и думал. О том, какой я дурак, что вместе с Пао не полетел на остров Флетчера. О том, что там сейчас может происходить.

А вдруг этот чертов Эрритен и впрямь бродит по городу? Страшно даже предположить, чем это может кончиться. Сейчас я на удивление ясно понимал свою ошибку, понимал, как следовало действовать.

Заставить Антара выслушать меня, чего бы это ни стоило.

Рассказать ему о своих опасениях и о том, что Цекомп предложил сегодня ночью кому-нибудь из нас подежурить в городе, посмотреть, что там, возможно, будет происходить.

А вместо всего этого я скис, побоялся навлечь на себя недовольство Антара и предоставил Пао одному расхлебывать всю эту кашу.

Чего так уж волноваться-то? Может, все еще обойдется, шептал где-то глубоко внутри тонюсенький такой, заискивающий голосок.

Может, и обойдется, ответил я ему. Дай бог, чтобы обошлось. Но это не уменьшит моей вины. Все равно я поступил неправильно. И никогда, никогда этого себе не прощу и не забуду, что я оказался таким дураком. Если не сказать хуже. Удивительно все-таки, до какой степени человек не знает сам себя. Воображает, что он такой, а на поверку оказывается, что совсем другой. Может, и с Бруно произошло то же самое? Может, он и понятия не имел, что струсит? А потом, когда дошло до дела…