Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру

— Погодите, Наденька. А что-нибудь конкретно про Рейкина?

— Про Рейкина? Да, тоже общие слова какие-то. Хотя погодите, сейчас я перемотаю пленку на диктофоне. Да, по-моему, здесь, вот слушайте. — И в телефонной трубке зашипел голос, судя по всему, мадам Кляксы: — «… аньше был порядок. Пионэры уважали ветеранов. Особенно по праздникам. А праздники-то какие были, не чета нынешним. Раньше все радостно и коллективно праздновали Великий Октябрь, Первомай и им подобные. И вот как раз с Антон Cтепанычем Рейкиным мы близко познакомились на первое мая. Отмечали мы, ну то есть группа товарищей, на базе отдыха аккумуляторного завода. Сауна такая, знаете ли, но все скромно, по-советски. Рейкин — это такой души человек. И мы с ним так интересно общались. И ну ва-а-аще так весело было — Кашакевич в бассейне утонул. И главное, плавает и глаза пучит. Вот так. Сейчас люди не умеют так веселиться. Сейчас ва-а-аще ничего не умеют. Скажу вам более то…» — Что-то щелкнуло, и в трубке вновь возник голос Нади: — Ну дальше опять все то же самое. Как видите, Вася, ничего интересного.

— Не сказал бы, — откликнулся Дубов. — По крайней мере, хоть какая-то зацепка есть. Ну хорошо, Наденька, надеюсь, скоро вас увижу. А пока — до свидания.

Не отрывая трубки от уха, Дубов набрал номер городского морга.

— Алле, Владлен Серапионыч? Это Дубов беспокоит. Меня интересует утопленник по фамилии Кашакевич. Ориентировочно восемьдесят восьмой год, первое мая.

— А, помню, помню, — обрадовался Серапионыч. — Восемьдесят девятый год. Веселый такой был покойничек. Глаза так уморительно таращил. Только звали его Котов. А привезли его с аккумуляторного завода. Его дружки, какие-то чины из прокуратуры, все вдрызг пьяные. Ну, я им подписал — острая сердечная недостаточность. А то они так просили, «макаров» в ребра тыкали. Ну да ладно, это дело прошлое. И что вам до этого бедолаги Котова?

— Да нет, ничего особенного. Только вот собственно, он что — действительно утонул?

— Васенька, вы меня обижаете, — рассмеялся Серапионыч — Если я говорю — утопленник, то я и имею ввиду утонувшего, а не зарезанного или повешенного. Или вас это не устраивает?

— Нет, ну что вы, — откликнулся Василий. — Ведь, честно говоря, я и сам пока не знаю, что мне нужно. Так скажем, зацепку ищу. Кстати сказать, вы упомянули вначале, что привезли вам Котова с аккумуляторного завода. А по моим сведениям, с базы отдыха этого производства.

— А, ну тут все просто, — снова засмеялся Серапионыч. — Дело в том, что прямо на территории аккумуляторного завода, а точнее, прямо под зданием администрации, в конце восьмидесятых был построен так называемый «оздоровительный комплекс». Как водится, для трудящихся, но допуск туда имели только крупные городские шишки и их приближенные. Ну, там все было по полной программе — сауна, бассейн и проверенные, но доступные девочки из обслуги. Кстати сказать, наши рукамиводители называли это место «бункер», потому как размещался весь этот вертеп в бывшем бомбоубежище.

— Да, тепленькое, видать, было местечко, — согласился Василий. — А интересно, что там сейчас?

— Право, не знаю, — задумался Серапионыч. — Мне кажется, ничего. Заводик закрылся, оборудование распродали-разворовали, а здания стоят-пустуют.

— Ах, даже так, — как-то невпопад отозвался Василий. — Ну, спасибо за информацию, доктор. До свидания.

Положив трубку, Дубов начал лихорадочно шарить по шуфляткам своего стола, бормоча себе под нос:

— Бункер! Да я же слышал про него раньше. Вот балда. И где эта чертова карта! А, вот она, родимая. Так-так. Выезд на Белоярское шоссе. Пятно от кетчупа. Аккумуляторный завод. — И с этими словами Дубов решительно поставил на карте города жирный красный крест. В этот же самый миг зазвонил телефон. — Алле, Дубов слушает, — недовольно бросил он в трубку. — А, Егор Трофимович! Что вы говорите, Железякин скрылся от наблюдения? Ну, да немудрено — старый чекист… На Смирновской? Так. Это значит, — Дубов склонился над картой, — совсем рядом с Пшеничной улицей… Причем тут пшеничная? А вот причем — знаете, на Пшеничной улице аккумуляторный завод. Так, хорошо. Через десять минут у его проходной, и прихватите с собой пару сотрудников покрепче — будем брать «бункер». Там объясню поподробней.

И действительно, через десять минут у покосившейся будки на Пшеничной, некогда проходной аккумуляторного завода, резко остановились две машины — милицейский «Уазик» и «Москвич» Дубова. Два дюжих молодчика в штатском с веселым гиканьем ворвались в хибарку, попутно высадив окна и двери. И скрутили там старичка сторожа, который, слава богу, не сопротивлялся. Дубов, не дав сторожу придти в себя, завалил его каверзными вопросами: «На кого работаешь? Где хозяева? Почему спал на посту?». Сторож, не понявший спросонок, кто это на него так наехал, принял милиционеров за бандитов и даже пытался поначалу хорохориться, но узнав, что он попал в лапы правоохранительных органов, не на шутку струхнул и во тут же начал «колоться»: хозяева-де появляются в основном вечером… наследники старого хозяина… до семнадцатого года… из-за границы они, видать — мужчина такой статный, с сильным акцентом говорит, и евоная супружница с вот такой… а плотят хорошо за секюрити.

— Чего? — удивился Столбовой.

— Охрана, значится, — выпятил тощую грудь сторож.

— Стоп! — воскликнул Дубов. — Сторож нам не нужен — он явно ничего не знает. Пошли в «бункер».

— А где это? — не понял Столбовой.

— Под зданием администрации, — коротко бросил Дубов и направился к двери с плакатом: «На заводе ты не гость!»

— Э! Не велено пущать, — подал голос сторож, но, обнаружив под носом дюжий милицейский кулак, резко изменил тон: — А, ну ежели так, то завсегда пожалуйста…

По темной замусоренной лестнице все четверо спустились в подвал административного корпуса, где и обнаружили крепкую стальную дверь, закрытую на обычный висячий замок.

— Вот черт! — ругнулся Дубов. — Нужен автоген, наверно.

— Зачем автоген? — деловито отодвинул Василия один из оперативников. — Мы это ща и так оформим. — И действительно, поковыряв замок какой-то хитро изогнутой проволочкой, милиционер снял его и со скрипом распахнул тяжелую дверь. В какую-то долю секунды Дубов заметил натянувшуюся веревочку и с криком: «ложись!» бросился на пол сам, а за ним и милиционеры, привычные к таким превратностям судьбы. Взорвавшаяся граната не нанесла никому повреждений, не считая испачканных штукатуркой и кошачьим дерьмом костюмов.

— Ну, теперь нет сомнений, что мы попали по адресу! — радостно обратился к Столбовому Дубов.