Софья Ролдугина - Ключ от всех дверей

От скуки я прошлась по двору, заглянула в конюшни. Лошади заржали, шарахнулись в стойлах. Еще одна проблема — карты не каждое животное выносит. Кошки, вороны — так и ластятся, собаки — еще куда ни шло, а вот лошади, коровы и прочие копытом землю топчущие — на дух не переносят. Вот и приходится нам с Мило пешком по дорогам скитаться… Кабы не ключ, затянулось бы путешествие на долгие месяцы.

— Скучаешь? — окликнул меня смутно знакомый голос. Я оглянулась и оторопела: в дверях конюшни стоял рыжий паренек. — Эх, поколотить бы тебя по-хорошему, но я чужое мастерство уважаю.

Мои брови недоуменно поднялись:

— А почему колотить-то? Или не рад корову вернуть?

Паренек расхохотался?

— Корову? Какую, к ворону, корову? Нет никакой коровы, эх, ты, простофиля! Как дружков-то моих подставила — хорошо, если живы уйдут…

— Дружков? — я начала понимать. — Так вы заодно работаете?

Рыжий заулыбался.

— А то! Я сначала подчистую проигрываюсь, а потом прошу у кого-нибудь монетку — отыграться. Людей добрых везде много, кто-то — да подаст. Ну, и возвращаю свое добро с лихвой — и деньги, и «корову»… Народ, видя такое дело, совсем об осторожности забывает. Порой такой куш снимаем… закачаешься! — парень причмокнул. — Золотые времена были…

— Теперь не будут, — понятливо кивнула я. — Ну, прости. Хотела своему, рыжему, помочь, а только хуже сделала. Твоих подельников теперь так просто не отпустят… Что ж ты вместе со мной на них толпу науськивал? Не сердишься теперь на то, что вышло?

— Не сержусь, — засмеялся паренек. — Все равно хотел разбежаться с ними. Уж больно жадные стали. Совсем совесть потеряли. На моих глазах хотели девчушечку милую обобрать… Рыженькую, — он хитро сощурился, а потом наклонился вдруг, хватая меня за руки. — А давай вместе работать будем? Двоим рыжим и везет вдвое!

— Обойдешься, — прошипел Мило, незаметно вырастая за плечом и вешая мне на спину суму. — Уже занято местечко.

Парень не обиделся — только сверкнули белые зубы. Улыбнулся опять…

— Ну, не судьба — так не судьба. Тогда прощайте — пора мне ноги делать отсюда, и поскорее. Если из дружков кто жив останется — битым буду. Ровных дорог вам! — махнул он рукой и скрылся в темноте.

Я рассмеялась.

— Что, Мило, обдурили меня? Как дитя малое попалась!

— С кем не бывает, — вздохнул он. — Идем, госпожа? И нам тоже задерживаться нет резона. Бить, конечно, не будут, а вот задержат — запросто. Та же хозяйка, за погром…

Погром, погром… У меня перед глазами появился словно наяву полутемный зал, чистый и опрятный, ароматные блюда на стойке…

— Мило, — вдруг вспомнила я. — Как твоя рука?

Ученик замялся.

— Заживет, госпожа. Я сам виноват, вел себя неподобающе…

Я покачала головой.

— Это мне виниться надо. Ты как раз дело говорил… Прости меня, Мило.

Медленно, нерешительно я взяла в ладони покалеченную кисть ученика, нежно погладила… и поцеловала.

Мило охнул.

— Зачем… вы это сделали… госпожа? — хрипло спросил он. Ох, а так точно на наставницу не смотрят!

Я отвернулась, краснея. И вправду, зачем? И почему теперь смущаюсь? Это ведь не… Я качнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Мило — ученик, и точка!

Но красив, мерзавец… Как глаза сверкают… Нет, надо прекращать это, пока не поздно.

— Не знаю, Мило. Сегодня мне напомнили очень важный урок: многие вещи не такие, как кажутся. Думаю, и тебе он впору придется, — я встретилась с мальчиком глазами. — Тебе кажется, что ты понимаешь кого-то — и вдруг оказывается, что этот человек совсем не таков. Иногда прозревать бывает больно… Идем, Мило, — оборвала я сама себя. — Три дня уже минули, а мы лишь чуть-чуть приблизились к побережью.

— И то правда, — совладал наконец с собою ученик. — Прошу, за мной, госпожа…

Нас ждет дорога долгая,Завитая в кольцо,Под ноги — галька колкая,И горький дым в лицо…

Все те же повороты мыПроходим вновь и вновь,И теми же заботамиНам путь попортит кровь…

Друг другу дни — подобные,Но хоть еще разокМы разомкнуть попробуемКольцо своих дорог.

Глава четырнадцатая, в которой Лале идет куда-нибудь, а Мило бьет Лале по щекам

Дорога упиралась в развилку. Пыльный, широкий поток-путь разбегался тремя ручейками-тропками. Самая правая и привлекательная утопала в зелени луговых трав, захлебывалась солнечным светом и, словно опьяневшая от свободы, вприпрыжку неслась по холмам. Средняя тропа, скрюченная, как разбитая радикулитом старуха, спускалась в расщелину, затянутую молочно-густым туманом. Идти по ней мне не хотелось совершенно, но, как гласили карты, это был наикратчайший путь до ближайшей деревни, с уютными тавернами, гостиницами, добрыми людьми, а самое главное — дверями. Третья тропинка уводила под сень векового леса, где с мощных дубовых ветвей, как нечесаная борода, свисали мхи и лишайники, синевато поблескивали мохнатые еловые лапы, а колючие плети ежевики сторожили неосторожного путника в ложбинках между деревьями. Там, в зеленовато-коричневом лиственном сумраке, таинственно мерцали золотисто-прозрачные крылья мотыльков и бледные, свернутые, как улитки, стебли папоротника пробивали в низинах мягкую почву.

— Напомни мне, Мило, — с досадой произнесла я. — Почему мы пошли пешком, а не просто открыли дверь прямо на побережье?

Ученик, небрежно покусывающий травинку, снисходительно улыбнулся мне:

— Вы хотели размять ноги, госпожа. А кроме того, "добраться до моря всегда успеем" — вот ваши слова.

На свежем воздухе, вдали от дворца, всего за несколько дней Мило изменился до неузнаваемости. В этом бродяге с большой дороги было не узнать придворного франта. Неприметная одежда сменила роскошные ало-золотые наряды, нежная кожа обветрилась и загорела, волосы выцвели на солнце белым золотом. Черты лица еще больше заострились, повадки стали уверенней… да и вообще мой мальчик вдруг повзрослел в одно мгновение.

А может быть, это случилось уже давно, просто я не желала замечать?

— Иронизируешь, дорогой? — моя бровь выразительно приподнялась. — А кто еще во дворце говорил, что надо не только обследовать библиотеки, но и к сплетням прислушаться — мол, слухами земля полнится? Или от сказанного откажешься?

— Зачем же сразу отказываться? — Мило перекатил травинку из одного уголка рта в другой. Мне ужасно захотелось подпрыгнуть и выдернуть у него этот суховатый стебелек с метелочкой на конце, так заманчиво покачивающийся в искусанных губах. — Готов даже повторить: порой слухи, что бродят среди простого народа, лучше всяких книг могут подсказать нам ответ на вопрос.