Надежда Попова - И аз воздам

— И к чему это ты? — напряженно уточнил Ван Ален; тот передернул плечами:

— Это не наши дела. Малефиков здесь нет, и по-хорошему — нам бы стоило отсюда свалить, рассказать нашим, что в городе все в порядке, и больше сюда не соваться.

Охотник молча вздохнул, сместив взгляд с брата сначала на молчаливую Нессель, потом на Ульмера, на Курта и, наконец, медленно качнул головой:

— Уезжай один. Я останусь.

— Ян, только не начинай опять, — просительно-угрожающе выговорил Лукас, и Ван Ален натянуто улыбнулся:

— Да брось. Мы уже не раз работали порознь…

— Да. Из-за тебя и того, что ты всегда всё решаешь за нас обоих.

— Так реши сейчас за себя сам, — предложил охотник, широко поведя рукой и завершив этот жест на двери трактира. — Уезжай. Заметь, я тебя не удерживаю, не уговариваю и отпускаю одного — сам! — со спокойной душой. Признаю, что ты совсем большой мальчик и не нуждаешься в няньках. Уж добраться до наших и поведать им о том, что мы выяснили — это ты точно сумеешь без меня; да и я без тебя Богу душу чай не отдам. Молот Ведьм за мной присмотрит.

— Если верить слухам — все, за кем он присматривает, в итоге именно этим и кончают, — буркнул Лукас и, скосившись на майстера инквизитора, коротко бросил: — Без обид.

— Стало быть, это я за ним присмотрю, — погасив улыбку, твердо произнес Ван Ален. — Этот парень однажды спас мою шкуру, и сейчас я не намерен бросить его барахтаться в одиночку, когда он оказался в заднице.

— Справедливости ради, — возразил Курт негромко, — напомню, что и ты тоже, в общем, выдернул меня тогда с того света, да и в последнем бою вовремя оказался рядом пару раз… Ян, в том трактире мы все спасали друг друга, прямо или косвенно, и вести счет долгов сейчас крайне глупо. Если дело лишь в этом — то не стоит менять семью на инквизитора с проблемами.

— Ладно, — резко и почти зло сказал охотник. — Я не хотел, но ты меня вынудил… Я считаю, что я просто обязан остаться и помочь тебе, чем смогу; и что б ты там ни говорил, Молот Ведьм, я думаю, что и ты бы помог мне, окажись я в таком же дерьме. Какой-то больной ублюдок убил твою женщину; я помню, что ты мне говорил о родных и друзьях, но это не значит, что я с тобой согласен. Ты мне, может, и не друг до гроба, но я считаю, что человек, с которым мы плечом к плечу несколько дней и ночей подряд дрались с тварями, не то же самое, что случайный собутыльник в придорожном трактире. Это не говоря уж о том, что в одном ты все же прав: и вы, и мы — пусть каждый по-своему, но все ж одно дело делаем, как ни крути. Такое основание — пойдет?

— Не, — возразил Курт с нарочитой печалью. — Слишком превыспренне.

— У меня еще один резон есть в запасе, — усмехнулся Ван Ален. — Мне до чертиков любопытно узнать-таки, что тут происходит, и если повезет — с кем-нибудь подраться.

По собравшейся за столом маленькой компании прокатились тихие смешки, и Лукас обреченно и укоризненно, но уже без прежнего ожесточения, произнес со вздохом:

— Ты неисправим… Ну, хорошо; пусть так. И что мы будем делать дальше? Идеи, план, наметки, хоть что-то — есть? С чего начнем в свете последних новостей?

— Будем думать, — ответил Курт, когда Ван Ален сник, неловко и понуро пожав плечами. — Есть кое-какие мысли, но вам пока ничего не скажу: не хочу напрасно обнадеживать и еще больше запутывать вас и себя.

Глава 12

— Ты не сказал им о местных шайках и своих подозрениях … Почему?

Курт не ответил; сойдя с мостика, посторонился, пропустив мимо небольшую группку женщин с пустыми корзинами, и невзначай обернулся, бросив взгляд на улицу позади. Нессель нахмурилась:

— И думаешь, за нами следят?

— Не думаю, — возразил он, кивком головы указав путь, и зашагал дальше. — Уверен. И — да, я им не сказал. Ни к чему пока.

— Но о том, кем была твоя убитая подруга, сказал…

— Теперь эта тайна особого значения не имеет. Если среди тех, кто со мною рядом, нет сообщников Каспара — эта информация не пойдет дальше и ничего не изменит. Если есть сообщники — они и так об этом знают: на одном из прошлых расследований Адельхайду раскрыли. Она и работать-то продолжала на свой страх и риск… Зато реакция на раскрытие этих сведений может оказаться крайне интересной.

— Какой, например?

— А вот об этом я пока умолчу.

— Кому из них ты не веришь?

— Всем, — ответил Курт, не задумавшись, и Нессель удивленно воззрилась на него:

— Всем? И при этом ты говорил, что к этому охотнику мне следует идти, если с тобою что-то случится?

— И именно так тебе и следует сделать, — столь же уверенно подтвердил он. — Ему я не верю в наименьшей степени… Готтер, я не верю никому — ни старым друзьям, ни новым знакомцам, ни даже самому себе. Практика показала, что и это порой нелишне.

— Но почему-то веришь мне.

— И тебе не верю тоже. Но если в прочих, включая себя самого, я подозреваю злонамеренность и двуличие, то в тебе могу опасаться лишь невольного вреда по недомыслию.

— Так заумно меня дурой еще ни разу не называли, — мрачно сообщила ведьма, и Курт примиряюще улыбнулся:

— И не думал. Попросту опыт общения с людьми у тебя своеобразный и невеликий, а потому ты легко можешь быть обманута; и сколь бы хорошо ты ни управлялась со своими чувствами, а все же однажды они могут взять верх, а когда это случается — разум отступает и совершает ошибки. Это я тоже знаю по себе… Сюда.

Нессель на миг замялась, когда Курт рывком потянул ее к себе, резко завернув за угол; почти пробежав безлюдный проулок, они тут же снова повернули в соседнюю улочку и двинулись дальше прежним размеренным шагом.

— Как это — не верить себе? — спросила ведьма спустя минуту, настороженно косясь по сторонам; не заметить разительного контраста между припозднившимися горожанами, что встречались им прежде, и обитателями этих улиц, не могла даже она. — Я понимаю, когда берут верх чувства, тогда можно сделать то, за что сам себя потом коришь, но… Почему ты сказал, что подозреваешь в себе «злонамеренность и двуличие»; разве так может быть? Сколько бы ты ни прикидывался перед другими и собою, не думаю, что ты способен запутать самого себя настолько.

— И я так не думал когда-то. И когда понял, что ошибался — этого урока мне хватило на всю жизнь.

— Расскажи.

— Тебе это не понравится, — покривился Курт, и Нессель невесело усмехнулась:

— Мне не понравится сама история или то, как в этой истории смотрелся ты?

— И то, и другое.

— И все-таки, — произнесла ведьма настойчиво; он вздохнул, помедлив, и пожал плечами: