Ярослав Васильев - Зеркало миров

— Слово моё осталось неизменным, Джучи-хан. Никто не смеет уехать из стойбища без моего на то дозволения. Ему разрешения не было.

— Донести весть до ушей баксы Уенчака важнее твоего приказа, — презрительно бросил нарушитель. — И гнев, что задержали меня, что не узнал он творящегося, падёт на вас!

— С каких это пор шаманы вмешиваются в дела видимого мира? — удивлённо поднял бровь магистр.

— Великий Уенчак заботится о благе каждого из нашего народа, воздавая по заслугам лучшим из лучших и карая тех, кто заслужил кару. Только мудрейшему под силу различить истину, только он может…

— Довольно! — оборвал его Ислуин. — И лучший, конечно, тот, кто спешит доносить первым. Мне безразлично, из-за какой награды ты решился нарушить закон. Позор ложится на голову воина, предавшего своего повелителя. Но нет презреннее того, кто продаёт кровь своего рода. Дарга, предатель нарушил твоё слово.

— Слово было дано тебе, Джучи-хан. И нет здесь больше равных тебе ханов. Потому, согласно закону Объединителя Степи, преступник выдаётся на твой суд, только ты властен теперь над его головой.

Ислуин мысленно усмехнулся: хитёр старик. Предателя необходимо казнить, но если что-то пойдёт не так… и старейшина, и его род будут не причём.

— Воля моя: смерть!

Петли воздуха из мягких жгутов стали жёсткими кольцами, начали сужаться, крик заглушил хруст ломаемых рёбер и позвоночника. Когда чары Воздуха рассеялись, виновный упал на землю — но ещё был жив, хотя от дикой боли сил осталось только хрипеть и мечтать о беспамятстве… заклятие магистра этого не позволяло.

— Сдохнет к вечеру. Если останется жив до утра, так уж и быть — добью, — милостиво бросил Ислуин, развернулся и пошёл сквозь безмолвную толпу к своей юрте: спать хотелось просто неимоверно.

Следующие несколько дней Ислуин провёл, неторопливо коротая дни за разговорами со старейшиной — выспрашивал историю последних столетий, и что нынче творится среди кочевий и городков. Много времени магистр провёл и с шаманом рода, обмениваясь знаниями: после поражения от орков многое здесь было утеряно и пришлось открывать заново, нередко отыскивая необычные пути и решения. Зато Лейтис и минуты не сидела на месте, осматривая селение, помогая в тех или иных работах — или отправляясь на коне в лихой скачке по окрестностям… в этом случае её якобы для охраны всегда сопровождало несколько парней. "Телохранители" сплошь были молоды, пытались за девочкой ухаживать, искренне восхищались умением сидеть в седле и стрелять из лука, учили кидать аркан. В один из вечеров Лейтис не выдержала, и, пока наставник сидел за пределами кочевья один, без лишних ушей, и размышлял о чём-то глядя на закат, попросила разъяснить — чего все они так за ней увиваются.

— А что ты хочешь? — Ислуин сунул в рот травинку и начал задумчиво её жевать, поглядывая в сторону вишнёвой полосы на западе. — Дочь хана — очень выгодная партия.

— Дочь! — фыркнула Лейтис. — Мастер, вы же наверняка должны были предположить, что этим и кончится. Так почему именно дочь, а не помощница, не воин? Ну или… мало ли кто?

Ислуин выплюнул травинку и повернулся к ученице: среди ханжаров свою нечеловеческую природу он скрывать не стал, потому девочку обжёг взгляд больших золотисто-медовым глаз.

— Потому что дочь. Проверить родство легко может любой шаман, а таиться среди друзей я не хочу. Я признал тебя дочерью перед Радугой, это сильнее кровных уз не только среди ханжаров, но и среди эльфов.

— Тот глоток воды! — ошеломлённо шлёпнулась на траву Лейтис. — "Самый простой способ"… Самый простой способ значит?! — с негодованием вскочила девочка.

— Сядь, — холодной сталью прозвучал голос магистра. — И успокойся. Это действительно самый простой способ последовать за мной. Были и другие соображения. Одно я скажу сейчас. Это место — оно необычное и странное. Если со мной что-то случиться, только наше родство даст тебе шанс отсюда выбраться. Остальное… я возможно скажу тебе позже. А ты пока осваивайся со своим новым статусом. Можешь развлекаться, представляя реакцию твоих сокурсников, если мы вернёмся в Турнейг, а я вдруг передумаю изображать человека.

Ислуин встал, бросил насмешливый взгляд на Лейтис и неторопливо пошёл в сторону юрт, оставив растерянную девочку сидеть на траве.

Не смотря на все старания Лейтис, ещё раз поговорить на эту тему не получилось: утром следующего дня в селение прибыл отряд нукеров Великого хана. Повелитель Степи желал видеть Джучи-хана как можно быстрее, и в ставку правителя они мчались почти без отдыха. Год назад Лейтис бы такой скачки не выдержала — но сегодня с гордостью могла сказать: в седле она была одной из лучших, не уступала ни выучкой, ни серьёзностью воина. Но едва добрались до столицы, тут же превратилась в обычную девчонку, ошеломлённую городом и не замечающую добродушных усмешек наставника и нукеров. Лейтис много читала о ханжарах ещё в Турнейге — всё, что могла найти у старых авторов и в хрониках. Потому считала, что ставка Великого хана будет лишь увеличенной копией селения, в котором они жили последние дни… Нет, юрты были и здесь. Хотя в основном не маленькие, а большие, напоминавшие полусферу, шириной почти с избу и неразборные — их, как объяснил Ислуин, возят на специальных телегах, куда запрягают несколько быков. А за кольцом "строений" из кожи, дерева и войлока высился двойной вал с частоколом, окруженный глубокими рвами, внутри укрепления спрятались небольшие дома из высушенного на солнце кирпича.

В воротах отряд встречал ещё один кешик вместе со свитой из двух десятков воинов. Гостей сразу же повели мыться, затем пригласили на небольшой пир, где вокруг кошмы с пловом и разнообразными яствами вместе с Ислуином и Лейтис расположились десятка полтора приближённых Великого хана. Ислуин и встречавший его кешик еле сдерживали нетерпение, но ни в движениях, ни на лицах ничего не отражалось: оба степенно вкушали изысканны блюда и вели неторопливую беседу. Будь Ислуин гонцом или хотя бы подданным, его давно бы позвали к владыке — но обращаться с чужим ханом как с обычным нукером нельзя, это оскорбление и для гостя, и для хозяина. Нарушить обычай можно только на войне — но сейчас не война. Приходилось терпеливо ждать. И лишь когда стемнело, Ислуин негромко приказал Лейтис следовать за ним и покинул пиршественную залу.

Владыка степи принял гостей в одной из больших юрт рядом с городской стеной. Кроме них троих никого не было — ковры, обычно разделяющие юрту на несколько "комнат", сейчас были подняты, отсутствовала даже стража. Когда опустился полог на входе, сидевший на белом ковре богато одетый мужчина зажёг ещё две лампы и показал располагаться на другом, тёмно-синем, перед собой. Едва посветлело, девочка принялась рассматривать хозяина: не слишком открыто, чтобы не сочли за вызов — но и не стесняясь. Оценить сидящего человека трудно, но рост явно выше среднего, крепок, но сухощав — напоминает степную плеть-камчу. Большинство ханжаров светлые, этот тёмен, седина уже тронула и короткие волосы, и аккуратную бороду клинышком — хотя совсем не старик, лет пятьдесят, не больше. Зато свисающие роскошные усы по-прежнему черны как смоль, а спокойно лежащие на коленях руки, как и в юности способны без промаха разить саблей дымного булата. Хан гостей рассматривать не стал, только мазнул взглядом и снова стал смотреть как бы сквозь них. Ислуин тоже почти не глядел на владыку, а сразу же сел и направил взгляд куда-то перед степным повелителем… перед тем как руки магистра замерли на коленях, кисти быстро сложились в две непонятные замысловатые фигуры.