Инесса Ципоркина - Власть над водами пресными и солеными. Книга 1

Зато помешанный на вивисекции урод был связан с объектом. Который мне все меньше хочется называть словами на букву «м». Ну не годится она для этих слов. Не тянет. Такое прозвание еще заслужить надо.

А Дубина долгие годы служил у Мучителя. То есть… и у моей… у объекта!

— Я все расскажу, — говорит он, глядя мне в глаза прямым, честным взором. — Я постараюсь быть полезным.

Э-э-э, нет. Я не дам себя сбить.

— Расскажешь-расскажешь… — бурчу я. — Но сначала объяснишь, каким образом ты собираешься в этой кровавой каше сохранить жизнь ей! — моя рука рывком вытягивается в сторону Кордейры. Нежная принцесса отшатывается. — Ей страшно! Даже здесь, где она в полной безопасности!

— В том-то все и дело, что не в безопасности… — шепчет Геркулес, наклонившись ко мне. — ОНА здесь.

Объект. Мама. Сука, гнусная колдовская сука здесь. Я давлю сигару в белом старбакcовском блюдечке и обвожу взглядом зал. Вся моя команда аккуратно поднимается с кресел, деликатно расшвыривая мебель.

И тут посетители разворачиваются в нашу сторону. Поголовно. Единым движением. И я вижу мертвые лица — десятки слепых мертвых лиц.

— Зомби! — радостно выдыхает суккуб. — Надо же! А как здорово притворялись-то! Прямо живчики!

— Опять всякую гадость жрать, — Черная Фурия с отвращением высовывает иссиня-черный раздвоенный язык. Голова ее, обрамленная воротником с ядовитыми шипами, колышется уже где-то под потолком.

— Вы бы вышли, ребятня. — Голос у дракона снисходительный-снисходительный. — Я тут подышу немножко…

— Всем хватит! — неожиданно выкрикивает Кордейра и откуда-то из-за спины вытягивает меч. Поменьше и поострей того, двуручного, разбитого в хлам в ходе изничтожения мраморных изваяний. Ишь, натренировалась. После первого занятия вы поверите в себя! Ха!

— Откуда столько? — спешу я выяснить у Дубины.

— Она их сотнями творит. Людей ненавидит. Сопротивление реальности — штука опасная! — что-то несуразное Дубина бормочет.

Все ясно и ничего не понятно. Мать обожала людей! Только с ними она чувствовала себя комфортно. Только на публике, только в толпе, только среди вздохов-комплиментов-серенад в ней что-то просыпалось. Нельзя быть королевой сердец наедине с собой. Если она закрывала дверь в свою комнату, то неплотно. И всегда рядом с нею кто-то был, иначе ее самой в комнате не было!

Ладно. Для удивления еще будет время. Когда мы порубим этот сброд…

Драка была короткой, но грязной. Выжигать любимое кафе на корню было жаль. Да и стосковалась я по реальному действию. Все разговоры да разговоры… Так и заплесневеть недолго.

К тому же пришлось оттеснить разрезвившуюся Кордейру в угол, где она могла махать мечом сколько угодно, отрезая дотянувшиеся до нее истлевшие лапы. А тем временем я, не имея опыта боев с зомби, обнаружила их неубиваемость. Отрубленные руки приходилось превращать в крошево, чтобы не пытались вцепиться в ахиллесово сухожилие. Ухватится, порвет, упадешь на пол — и ау, пишите письма в преисподнюю. Так что начался зажигательный гибрид фехтования с чечеткой. Худо приходится Черной Фурии. Ее наверняка до синяков исщипали, охальники.

Пока мы упражнялись в боевом фламенко, где-то у выхода маячила застывшая грузная фигура в жемчужно-белом. Ох, как же ОНА любила жемчуг и всякие переливчато-белые тряпки. Зато теперь это точно не ее цвет! Пора переходить на черный, маскирующий объем, и немаркие темные тона. Меньше будешь походить на диванный матрас, поставленный вертикально, мамуля!

Все эти соображения я каким-то образом ухитрилась проорать вслух, адресуясь к белесому призраку вдалеке.

Обычно крик мешает сосредоточиться на работе. Перед началом рукопашной неплохо, а по ходу дела — сбивает дыхание. Но мне было плевать на дыхание. Победить нас ВСЕХ, когда каждый и в одиночку бы справился, — это была жалкая попытка. Запугивает? Проверяет? Выделывается? Да какая разница!

Все равно ничего у тебя не получится, гребаная жиртресина, хилая вудуистка, бездарная геймерша, неудавшаяся повелительница мира, так и разэтак твою маман и мою бабушку!

— Ты-плохо-меня-связала-мама! Я-все-порвала! Между-нами-больше-ничего-нет! Я-и-тебя-порву-когда-встретимся! Тебе-не-хватит-сил-справиться-со-мной-мама! Я-сильнее-потому-что-живая! А-ты-такой-же-мертвяк-как-и-ОН!!! — и я с хрустом и чвакньем сношу голову очередному маменькиному изделию.

Фигура у лестницы в бешенстве. Это видно по тому, с какой резкостью она поворачивается и скатывается вниз по ступеням.

Я и разогреться толком не успела, как в зале с порушенной мебелью, с побитой посудой, с осклизлыми от трупного яда полами остались… мы трое. Я, Дубина и Кордейра. Вероятно, остальные «девачки» в ходе битвы слились со мной. Нельзя действовать сразу в нескольких ипостасях. Выбери я одно из воплощений — в нем бы и лютовала. Но не в четырех своих видах разом. Надо запомнить эту особенность боевого искусства имени меня.

Воткнув мечи кто во что, мы втроем сгорбились, вдыхая и выдыхая. Сейчас — никаких разговоров. Дышим — и все. Потом надо отыскать надежное место, где за нами не будет следить ее голубенький глазик. Или не голубенький. Я не помню цвет глаз своей матери. Мне не требуются детали. Мне хватит и того, что я еще помню.

— Куда пойдем? — деловито спрашивает Геркулес, вытирая свой дурацкий гладиус пачкой фирменных салфеток.

— Домой! — бодро вступает Кордейра. — Конечно, домой! Куда ж еще?

Ах ты, господи. Вот у меня уже и дом появился. А как же? Сперва родня, потом дом, потом своя жизнь, новехонькая, с иголочки. Ужас. Я роняю оружие на кресло вместе с перевязью, сажусь на перемазанную кровью и кремом обивку и хохочу, хохочу до слез.