Степь и Империя. Книга I. Степь - Балтийский Отшельник

коллегам, прошла на удивление пристойно, вопреки устоявшейся кавалерийской традиции.

На вечеринке присутствовал весь офицерский состав — за исключением лейтенанта Бъерна-третьего, заступившего в дежурство по эскадрону. Кроме командира и зама, присутствовали трое лейтенантов: Бъерн-первый, командир второго взвода, Бъерн-второй — командира взвода конных стрелков и Бъерн-четвертый — командир первого взвода. Оставалось тайной, был такой подбор офицеров в «медвежий эскадрон» шуткой кадровиков или другой фантазией командования, но факт остается фактом — взводами в эскадроне командовали офицеры с одинаковой фамилией, а «порядковые номера» присваивались им в соответствии с прибытием в эскадрон. Но еще одной общей чертой офицеров была «глубокая личная неприязнь» к Степи и степнякам, кровавые личные счеты.

По совету старшины, также восседавшего за столом, в числе приглашенных оказался и эскадронный целитель, человек ученый и немногословный, с длинными седыми волосами, продолговатым малоподвижным лицом и грустной улыбкой. Ходили слухи, что именно старшина привел его к командиру. Целитель пил вровень с офицерами-кавалеристами, чья способность поглощать спиртное считалась легендарной, не меняясь ни в осанке, ни в речах.

За столом присутствовал и еще один мастер-сержант — оружейник эскадрона. Пригласить его также посоветовал старшина, намекая на большой авторитет у командира и офицеров.

Вечеринка прошла на удивление скучновато. Были подняты обязательные тосты, выпито какое-то количество вина и съедены закуски. Но…

Больц пока еще воспринимался как человек чужой. И даже когда старшие офицеры покинули «благородный» зал трактира, где был заказан стол, никто не хлебнул лишнего. Атмосфера не располагала. И до веселых девок попойка тоже не дошла — кому они нужны то, на трезвую голову.

А уже со следующего утра Больц погрузился в суматоху дел новой должности.

* * *

Как выяснилось, командование эскадрона имело поставленную задачу, когда Больц еще приходил в себя в госпитале. Не только задачу — но и точные сроки ее исполнения. Можно предположить, что мастер Бирнфельд, планируя «атакующий выпад» эскадрона, торопился воспользоваться ситуацией и заполучить плацдарм на границе Степи, пока ситуация складывалась удачно, на его взгляд. То, что Больц так быстро оправился и присоединился к подготовке, было скорее удачей, чем запланированной необходимостью.

Эскадрон должен был выдвинуться в горы через десять дней — в последний день второго месяца лета.

И уже со следующего утра Больц совместно со старшиной, старшим конюхом, каптенармусом и оружейником погрузился в хозяйственные бездны.

Больцу сильно повезло, что и старшина и конюх были не понаслышке знакомы с понятием снег — что вообще-то редкость для южных провинций. Выпадающий здесь снег зачастую не покрывает конского копыта и лежит зимой менее месяца.

Но эскадрон впереди ждали переходы через перевалы, покрытые вечными снегами. И лошадей и людей к этому надо было готовить. Первое — это обувь. Сапоги кавалериста и сапоги егеря — это совсем разные сапоги. А воинам эскадрона предстояло как минимум три пеших перехода с лошадьми в поводу — иначе высокогорные перевалы было не взять.

Но кроме человеческих ног боеспособность эскадрона зависела и от ног лошадиных. Переход через зону вечных снегов с лошадьми, непривычными к движению по глубокому снегу, требовал защиты лошадиных бабок. Летнее солнце, подтапливающее снег, который ночным ветром превращался в наст, делал такую защиту обязательной. А даже обычных ногавок в эскадроне было всего несколько комплектов — для травмированных лошадей. А нужно было для всех. И не обычные, под которые набивался глубокий снег. Потому что, как сказал конюх, в отрочестве водивший с отцом торговые обозы на север, наст сильно травмирует незащищённые ноги лошадей, режет им бабки. На таком коне уже не пойти в атаку…

Требовались и теплые попоны. Потому что нельзя вспотевшего коня после нагрузки оставить на пронзительном ветру высокогорья.

Другая проблема — необходимость отказа от повозок и перевод всего обоза на вьюки. И необходимость дополнительных вьючных лошадей.

Больц сомневался в том, что по известной ему дороге пройдут даже выносливые армейские повозки. Обоз — это и питание, и фураж, и прочие запасы. Эскадрон может оторваться от обоза на день, на два — но тогда придется перейти на подножный корм. А в малых высокогорных долинках с этим плохо.

Возможно, можно было найти тропы, по которым удастся провести обоз — но не сейчас. Сейчас эскадрон должен стремительным рывком выйти к границе степи и там закрепиться. Тогда можно будет аккуратно исследовать маршрут, расширяя зону такого исследования, ища более простые пути, доступные для гужевого транспорта. Все это будет потом.

Особенно неприятно это звучало вместе с новостью, что идти придется в высокогорье, очень высоко, туда, где нагрузку на каждую лошадь надо уменьшать вдвое, а то — и втрое, против обычного. И где нет достаточного количества подножного корма, который мог бы — хотя бы частично и хотя бы на время, снизить потребное количество фуража.

Плюс маршрут надо было строить с учетом и водопоев. Каждой лошадке в день надо вдоволь напиться раза два. И это — не фляга воды…

Отдельной задачей стали подковы, но, поразмыслив, их решили не менять. Не потому, что так было лучше, а по причине того, что за оставшееся время перековать весь эскадрон было нереально.

А еще требовалось время на инструктаж разведчиков. Именно на эти два звена ложилась ответственность за авангардную разведку. Пешую. В горах. В высокогорье. На два звена конных разведчиков…

Дела решались и заменялись новыми.

Но Больц был этому только рад.

Его душевная боль, его счеты к Степи переродились и изменились, превратились в лезвие ненависти, которое в тесном ложе ножен только и ждет момента, чтобы вырваться наружу, напиться крови врага.

Больц действительно превратился в стальной арбалетный болт, устремленный в цель.

Во всяком случае, именно так он себя чувствовал…

* * *

20 день 2 месяца лета (10 месяца года) 2009 г. Я.

Империя, Приграничье,

расположение Особого сабельного эскадрона

Южного корпуса Пограничной стражи

Ранним утром последнего дня второго месяца лета эскадрон выступил в горы. Пожалуй, впервые за все время своего существования — в полном составе.

Выходили из города красиво, парадно. Тесно сбив и выровняв ряды, с песней, с посвистом. «Чувство локтя» бодрило и пьянило, как игристое вино. Кавалеристы подкручивали усы, подбоченивались, красовались, кивали в знакомые окна. Кураж и тестостерон! У местных прелестниц кружились головки и подкашивались ноги…

Первый переход — до границы гор — шли так же: с ощущением праздника, пикника. С азартом и предвкушением. Легкой рысью, без напряжения, с удовольствием. В строю звучали возбужденные разговоры, смех, конники обменивались шуточками. Периодически во взводах взлетала песня, конники подтягивались, выравнивали шеренгу по трое.

Офицеры тоже чувствовали это общее возбуждение, но старались не участвовать в нем, поэтому ехали обычно наособицу, перед