Возрождение (СИ) - Воронин Дмитрий Анатольевич

Она стояла неподвижно, прислонившись к стене, и смотрела на меня. Пышная грудь, тонкая талия, длинная шея… чёлка прикрывала правый глаз, делая изящное узкое лицо с ярко выраженными скулами и неестественно пухлыми губами очень юным. И только потом, когда взгляд, завершив предварительный пробег, начал повторное, уже вдумчивое сканирование, я понял…

Она была мертва. Она была прибита к стене. И она не была женщиной.

Пальцы бессильно повисших рук оканчивались длинными, сантиметров по пять, когтями, часть из которых отсутствовали. Или сломаны или… позже я понял, что не сломаны, нет. Вырваны, с корнем. Скорее всего, вырваны медленно, дабы причинить как можно больше страданий. Из плеч торчали широкие шляпки толстых гвоздей, пронзивших плоть и ушедших глубоко в брёвна, из которых были сложены стены хибары. Ноги… ноги вообще не имели ничего общего с человеческими, колени смотрели в другую сторону, назад… Где-то там, внизу, у самого пола, они тоже были пробиты гвоздями.

И ещё… в первый момент мне показалось, что стена за спиной этого существа была завешана чем-то вроде декоративного коврика. Сознание, встретившись с явной неправильностью, нереальностью, автоматически подбирает замену из привычных образов. Потом я понял — это не коврик. Это крылья. Огромные, на половину стены, они были покрыты небольшими пёрышками ближе к телу этого создания, зато заканчивались мощными маховыми перьями, длиной, наверное, сантиметров по шестьдесят-восемьдесят. Крылья, как и другие части тела, были намертво приколочены к брёвнам, и на грязно-сером оперении явственно выделялись более тёмные потёки давно свернувшейся и высохшей крови.

Но — вероятно, потому, что прибитое к стене существо не было человеком — эта картина не вызывала какого-то особого ужаса, воспринимаемая скорее как художественная композиция, чем как свершившаяся трагедия. Куда более жутким был взгляд мёртвого создания… да, жизнь ушла из этого тела, но, каким-то совершенно непонятным образом, искры этой жизни остались в глазах. Я никак не мог избавиться от ощущения, что взгляд полуженщины-полуптицы пронзает меня насквозь… или, может, этот взгляд, замерший во времени, предназначался не мне? Я почувствовал, что вот-вот с воплями выбегу наружу, и хорошо если выбегу, а не выскочу на четвереньках, подвывая от страха. И, дабы не доводить до такого позора, я начал медленно пятиться, стараясь спиной попасть в дверной проём, не в силах хоть на мгновение оторвать взгляда от застывшего лица мёртвого существа.

Только оказавшись за пределами избушки, я сумел взять себя в руки. И к дяде Фёдору подошёл уже почти твёрдым шагом… ну, я надеялся, что со стороны это так выглядит.

— Кто она?

— Гарпия, — коротко ответил дядька.

— Э-э…

— Не та, — прервал он мои попытки вспомнить персонажей древнегреческой мифологии. — Греки считали гарпий злобными похитительницами детей и человеческих душ, приписывая их появление союзу морского божества Тавманта и океаниды Электры. Нельзя сказать, что они были так уж неправы, по крайней мере, в том, что касалось похищений. Но вот с мотивами — ошибочка. Не было в Таэрре злобы. Ни капли.

— Ей что, несколько тысяч лет?

— Ей было… — дядя Фёдор холодно посмотрел на меня, — несколько тысяч лет. Почти пять тысяч, если говорить точнее. Ладно, Миша, давай сейчас не будем о ней. И потом не будем. Когда-нибудь, если возникнет необходимость, я тебе расскажу о Таэрре.

Почти час мы провели в молчании. Дядька сидел прямо на земле, прислонившись спиной к шершавому стволу лиственницы, и то ли дремал, то ли просто о чём-то размышлял с закрытыми глазами. А я тупо смотрел на приоткрытую дверь избушки, разрываясь между иррациональным желанием снова войти туда и увидеть древнее создание, и менее иррациональным, но очень сильным стремлением как можно быстрее оказаться где-нибудь подальше отсюда.

В общей сложности Игнат отсутствовал больше часа. Видимо, поход по лесу с тяжеленной двадцатилитровой канистрой дался проводнику непросто, потому что, плюхнув глухо булькнувшую ношу на землю, он буквально рухнул рядом.

— Возраст, хрена ли, — пояснил он. — Федька, я не собираюсь тебя отговаривать, но…

— Это «но» означает, что отговаривать ты всё-таки будешь, — мрачно заметил дядька, не открывая глаз. — Только не стоит, дружище, не стоит. Так что послушай моего доброго совета, передохни минут с пяток, бери Мишку и рули с ним к машине.

— А ты?

— И я, — пожал плечами мой наставник. — Дело вот сделаю, и следом за вами двинусь. Пожара не будет, лес сырой.

— Знаю, что не будет, — Игнат бросил взгляд на избушку. — Я схожу, гляну?

Дядька медленно открыл правый глаз, внимательно посмотрел на нашего проводника.

— Не нужно.

— Господи, Федя, ты понимаешь, что это криминал?

— Игнат, ты мне доверяешь?

Пауза, повисшая после этого вопроса, была, на мой взгляд, почти оскорбительной. Я предположил, что сейчас Игнат скажет что-то резкое, но тот, вопреки ожиданиям, кивнул.

— Да. Тебе — доверяю.

— Ну тогда поверь на слово, друг, людей в этом доме нет. Ни живых, ни мёртвых. Следы кое-какие… это есть, врать не буду. Но никому эти следы уже не прочитать. Тут методы нужны, которых ваши господа полицейские, бывшие товарищи милиционеры, не знают и никогда знать не будут. Да и если бы кто попытался… не было здесь ничего, что попадало бы под уголовный кодекс.

— Тогда, — Игнат кивнул в сторону канистры, — зачем?

— Надо, — вздохнул дядька. — Надо, понимаешь? Прости меня, дружище, но не могу я больше сказать.

Он догнал нас на полпути к машине. Над лесом медленно поднималась в небо струйка дыма…

Я проснулся от холода. Всё-таки мы, дети каменных джунглей, в большинстве своём не слишком приспособлены к жизни на природе. То есть, встречаются отдельные индивидуумы, которым лес — что дом родной. Но я к ним не отношусь. И вообще, я был уверен, что если днём здесь жарко, то и ночью будет, как минимум, тепло. Увы. Отсутствие тёплого и уютного спального мешка сделало ночь не самым приятным времяпрепровождением. Кроме того, воспоминания, несмотря на мои надежды, заняли изрядную часть времени, отведённого на сон.

Дядька исчез где-то недели через две после нашего возвращения. Самое забавное, что только сейчас, вновь прокрутив в памяти те события, я решил, что между нашей поездкой в Магадан и последующей пропажей дяди Фёдора есть несомненная связь.

Итак, исходные данные. Существо, которое наставник назвал гарпией, прожившее пять тысяч лет, было убито в магаданской тайге. Всё это пахнет сказкой, но, если посудить, я сейчас и вовсе нахожусь в другом мире, где по лесам бродят эльфы, в горах сидят гномы и орки, где не забыта магия… Так что сказка — вещь вполне реальная и, местами, обыденная. На этом фоне гарпия — это не самое странное. Некто нанял дядю Фёдора, чтобы найти это существо, правда, так и неясно, с какой целью. Отпустить на свободу… если судить по реакции моего наставника, жизнь гарпии для него значила много, но могу ли я поручиться, что его реакция связана именно с гибелью этого существа, а не с невозможностью исполнить взятые на себя обязательства? Да я, если откровенно, вообще не могу ни в чём быть на сто процентов уверен, если это касается дел моего родственника. Между прочим, кто был нанимателем, я так и не узнал. И вообще, у меня есть стойкое ощущение, что заказчик — исключительно плод дядькиной фантазии.

Важнее другое. Мы стали свидетелями убийства. Плевать, что гарпия не человек — она разумна и, следовательно, это убийство. Бросит ли дядька это дело, доложив работодателю о печальном итоге? А если не бросит… Тот, кто убил гарпию, вполне может решить, что дядька слишком много знает.

Нет, размышлять об этом бессмысленно, я слишком мало знаю. Чувствую, что связь тут есть, но доказательств никаких… и ниточек никаких. Я спрашивал у Кэсси, куда мог отправиться мой наставник, но вразумительного ответа не добился. Более того, у меня появилось чувство, что наша провидица не слишком-то обеспокоена судьбой старого приятеля. Уж в чём в чём, а в равнодушии Кассандру обвинить нельзя, любые проблемы, касающиеся, в том числе, и едва знакомых ей людей, она неизменно воспринимает близко к сердцу. Как пить дать, она точно знает, что особых проблем у дядьки нет!