Владислав Сергеев - Господарь

— Не радуйся пока. До победного конца, как до Пекина раком.

Минут через пять, дверь снова открылась, впуская следователя.

— Ну, и? Когда в судебку едем?

Не меняя благожелательного тона, поинтересовался защитник.

— Машина во дворе ждёт.

— Прекрасно. Я очень рад, что мы смогли, так быстро, найти с вами, общий язык.

Вошедшие следом конвоиры, одели на задержанного наручники и, взяв за плечи, повели к, приспособленной для транспортировки заключённых, "Газели".

Дорога заняла, порядка, сорока минут. Судебно-медицинская экспертиза находилась на территории городской больницы. Ростислава вывели из автозака[73] и провели в помещение. Остановившись у закрытой двери, конвоиры постучали.

— Можно?

— Да, да, входите.

В кабинете сидели врач со следователем и адвокатом.

— Так-с. На что жалуемся, голубчик?

Рост начал перечислять. Доктор внимательно слушал, не перебивая, и делал пометки в журнале, лежащем перед ним, на столе. Когда Рост закончил, его попросили раздеться. Медик осмотрел тело пациента. Полноценные синяки ещё не успели проявиться, но ссадины, опухоли и красные пятна выглядели весьма красноречиво.

— Срочно на снимок его.

Молоденькая медсестричка, до того момента незаметно сидевшая в уголке, подбежала и, вместе с конвоиром, повела Ростислава в рентгенокабинет. Приблизительно, спустя полчаса, все вновь собрались вместе.

— Что вы нам скажете, доктор?

— Гм. Много чего могу сказать. Во-первых, у пациента сотрясение головного мозга, средней степени тяжести. Во-вторых, два правых ребра сломаны и, ещё одно, имеет трещину. В-третьих, сильное рассечение левой брови. Нами наложено четыре шва. Кроме того, по всему телу множественные ушибы и гематомы. Подробнее, напишу в заключении.

— Спасибо. И, пожалуйста, не забудьте указать предположительное время получения травм, — напоследок попросил адвокат.

На следователе не было лица, так сказать, полное отсутствие присутствия оного. Начальник ему прямо сказал, в судебке будет ждать врач, который ничего не найдёт, а тут такое! После подобных накладок и погоны потерять недолго. Если вытурят, чем заниматься, на что жить? В свои двадцать семь, да с заочным юрфаком, местного пошиба, где тройка ставиться на автомате, а пятёрка, за двадцать баксов, он на хрен никому не нужен. Делать, тоже ничего не научился. Не в дворники же идти. Хотя и туда без блата не возьмут. На глазах следака появились слёзы. Ростислав, смотревший на милиционера, заметил их. На короткое мгновение, ему стало жаль, этого молоденького паренька. Но при очередном вдохе, в боку снова сильно закололо. С болью жалость прошла. Вернулась ненависть. Рост представил, сколько человек, поломал этот недоносок, сколько жизней исковеркал. Не всякий может себе позволить хорошего адвоката, умеющего отстоять своего клиента. Большинство людей, попав в подобную ситуацию, не в состоянии защититься и безропотно терпят все издевательства и оскорбления, сознаваясь во всех тяжких и подписывая любые признания.

— Едем? Прервал затянувшееся молчание конвоир.

— Да, конечно, везите его. На сегодня у нас всё. К слову, сержант, передайте своим, чтоб, случайно, не забыли снять наручники в камере. Хорошо?

Юрьев устал. На сарказм сил не было. Самое важное, на сегодня, сделано успешно.

В КПЗ, Роста закрыли в ту же камеру. Правда, на наре появились постельные принадлежности. С трудом передвигая ноги, он подошёл к шконке и лёг. Голова, едва успела коснуться подушки, как он уже спал. Сегодняшний день доконал парня.

Проснулся затемно. В камере, жёлтым светом, в полнакала, горела одинокая лампочка. А может и не в полнакала. Возможно, от старости и усталости, она не могла светить сильнее. Стареют не только люди, иногда стареют и устают и лампочки.

Он лежал на наре, глядя в потолок одним глазом. Второй заплыл окончательно и надолго. Прошедший день, казался страшным сном, плодом воспалённого, больного воображения. Разум отказывался верить в происходящее. Вместе с пробуждением пришла ноющая боль во всём теле. Медленно поднявшись, Рост подошёл к параше[74]. Оправив малую нужду, помыл руки и осмотрелся. Камера оказалась не велика, метров пять на два с половиной. Две нары, по бокам. Параша, умывальник. Стол и пара скамеек. Всё намертво вмуровано в бетонный пол. Под потолком, небольшое забаррикадированное на совесть, окно. Одних решёток — три штуки, да мелкая-мелкая стальная сетка, не то, что свет, воздух не пропускали. Стены облезшие, сплошь покрыты пятнами сырости. В некоторых местах темнел грибок. Но это не самое страшное. Хуже всего — запах. Запах пота, крови, плесени и грибка, вонь параши и самое мерзкое, смрад человеческого страха. Страха тысяч людей, бывших здесь до нас, смрад их паники, ужаса и безысходности. Этот специфический запах давил на психику, посильнее любой пытки. Этот смрад и был пыткой, самой последней и самой страшной. Не зря в народе говорят, кто единожды почувствовал его, запомнит на всю свою оставшуюся жизнь.

В коридоре раздались гулкие шаги и, последовавший за ними, крик.

— Па-адьём!

Охранник орал, методично постукивая по дверям камер, чем-то металлическим. Поравнявшись с апартаментами Ростислава, открыл кормушку, так называется маленькое окошко в двери, и с интересом посмотрел вовнутрь.

— Живой? Не помер ночью? Ну, и ладушки. Баланду[75] будешь?

В животе Роста заурчало.

— Буду. И попить, если можно.

— Чай даём.

Минут через двадцать кормушка с лязгом открылась вновь.

— Бери чай и кашу. Хлеб давать?

— Давать всё.

Ростислав забрал посуду и три куска хлеба.

— Спасибо.

— Угу. Как доешь, помой тарелку. Потом приду забрать.

Рост поковырял кашу. По крайней мере — горячая. Хотя, если бы он такое варево предложил Непоседе, мог произойти бурный скандал, и пёс сказал бы ему очень много нового. Одно слово — баланда. Неожиданно, отчётливо вспомнился его Непоседа.

"Как ты там, брат? Покормил тебя кто?" — пронеслось в голове.

Обоняние начало пытаться протестовать, но парень быстренько поставил его на место. Дабы бороться и жить, надо кушать. Принялся поглощать этот шедевр кулинарного искусства. Неизвестно, как долго пробудешь здесь, силы надо беречь. Хлеб, приятно порадовал великолепным вкусом. Но, может это, только, на фоне каши? Стараясь ни о чём не думать, работал челюстями. Понемногу, по чуть-чуть тарелки опустела. По телу разлилось комфортное тепло. Помыв посуду, завалился спать, справедливо решив, чем дольше спишь, тем ближе дембель.

Проснулся от скрежета открываемой двери. С трудом, продрав единственный открывающийся глаз, Рост сел на шконку и вопросительно уставился на вошедшего.