Денис Чекалов - Призраки кургана

Собравшиеся громкими криками подбадривали певца, выражая восхищение его талантом. Почему-то особый восторг вызвало окончание баллады, в нем говорилось, что Всеслав и после смерти остался «черепокрушителем», в чем может каждый убедиться, если послушает вечером на постоялом дворе новые песни. За умеренную плату, конечно.

— Ну, что, — спросила ведунья. — Сейчас ловить его будем или подождем до вечера?

— Ты ж не хочешь выслушать этот рев еще раз?

— Нет, — отрицательно покачала головой девушка.

Слушатели окружили барда плотной толпой, так что пришлось выждать пока первый прилив восторга пройдет. Потихоньку все стали разбредаться по поляне, пользуясь возможностью отдохнуть и вкусно поесть.

— Мы бы хотели поговорить с тобой о Всеславе, — обратилась к певцу Снежана.

— Если вы хотите узнать о нем больше, — важно ответил великан, — приходите вечером на постоялый двор. Там я впервые расскажу об одной очень важной битве.

— Нас больше интересуют последние годы его жизни. Если быть точным, нам бы хотелось знать, где найти череп Всеслава, — встрял я в разговор.

С такими людьми нельзя ходить вокруг да около. Я предпочитаю задавать вопрос в лоб. Знает — скажет, нет — сэкономим время.

— А кто ж этого не знает? — в искреннем изумлении спросил певец.

— Мы не знаем, — признался я. — И нам очень важно выяснить, что же случилось дальше.

— Хотите, я вам все спою? Только нужно пополнить запас орехов, для убедительности и наглядности. Без этого никак.

— Ты нам лучше расскажи. Не стоит такой талант зря тратить.

— Ну, хорошо, — немного поколебавшись, согласился бард. — Слушайте.

С мелкими подробности, в которых и особой нужды не было, певец познакомил нас с детством Всеслава, — весьма занимательным, но не имеющим никакого отношения к сути вопроса. Остановился кратко на многочисленных подвигах, а потом завершил рассказ словами, что череп героя попал в руки хана. Тот в знак своей великой милости отдал реликвию на хранение коменданту цитадели орков.

Но начальник форта не оправдал доверие, не сумел справиться с великой силой, заключенной в артефакте, и отправил доверенных ратников с поручением навеки захоронить кубок.

— Неясным остается вопрос, кто и зачем превратил череп в чашу. Мне кажется, это как-то не уважительно по отношению к памяти Всеслава, — произнесла Снежана.

— Что ты, женщина, понимаешь, — раздраженно ответил бард. — Так повелели боги. Только в чашу они могли заключить великое послание.

— Какое и кому? — сразу вступил в разговор я.

— Каждому свое. Череп по велению богов стал оракулом. Он предсказывает будущее и откровения богов тем, кто этого достоин.

— А куда девались орки, которых отправил Гриург?

— Оракул сжалился над ними и поведал, что командир решил казнить их, лишь только они появятся в виду крепости.

— Разве боевые товарищи не стали бы на их защиту?

— Оракул и это увидел. Посланцы должны были вернуться на рассвете, до восхода солнца. Гриург, пользуясь темнотой, решил расстрелять их с крепостных стен. Он хотел объявить тревогу, будто бы вражеские лазутчики появились, и тех бы пронзили стрелами.

— Но ведь останутся тела, — не унимался в приступе любознательности я.

— Тот, кому было сделано предсказание, сразу после смерти исчезает. Никто ничего не смог бы найти.

— Зачем это нужно Гриургу?

— Он решил объявить хану, что изменники украли реликвию и исчезли с нею.

Объяснение оказалось туманным и не совсем понятным, но я не стал уточнять, опасаясь утонуть в словесах барда.

— Я так считаю, — воодушевился певец, — лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Давайте я лучше отведу вас туда, где сейчас хранится череп. Согласны? Ведь, вы, хитрецы, именно этого хотите?

Бард хитро подмигнул мне.

— Не будем тянуть, мне еще вечером селян развлекать. Пошли сразу же.

«Что-то слишком все просто и легко произошло», — подумал я. Такая же мысль промелькнула у ведуньи, мы решили быть настороже.

Наш добровольный проводник сообщил поклонникам, что непременно повеселит их вечером на постоялом дворе, главное, чтобы бочки с медовухой и квасом были полны. А также следует заготовить еды побольше, на сытый желудок и слушать, и рассказывать куда как лучше.

Трактир находился на равном расстоянии от трех сел, так, чтобы всем жителям было удобно.

— Как тебя зовут? — поинтересовался я. — Идем вместе, наши имена ты знаешь, а мы твое — нет.

— Зовите меня просто — Всеслав Черепокрушитель. Я так часто пою о его подвигах, что сжился с ними, будто бы я сам все это совершил.

Приветливо махнув огромной ручищей продолжавшим пировать крестьянам, бард широкими шагами направился вглубь леса. Он шел не разбирая дороги, пробираясь через бурелом, как огромный медведь-шатун. Нам со Снежаной это было лишь на руку, мы шли следом по расчищенной его руками и плечами просеке.

— Интересно, он знает, куда нас ведет? — спросил я свою спутницу. — Чашу вроде бы в степи Гриург велел закопать.

Бард не мог слышать моего вопроса, но будто бы отвечая на него, ответил:

— Комендант-то всем врет бессовестно, что схоронил череп в степи, а на самом деле, — спрятал в глухой чащобе. Но нет такой тайны из жизни Всеслава, которая не стала бы мне известна. Вот еще немного, и считай пришли.

Мы прошли еще несколько шагов и мне сразу стали понятны тайные замыслы певца или того, кто принял его личину.

Легкая дымка зеленоватого тумана отделяла нас от предполагаемой цели.

— Ишь слизняки тумана напустили, — заворчал бард, принявшись размахивать руками, будто бы не понимая, что его секрет давно разгадан.

— Опасно, но необходимо, — произнес я, ступая за блекло-изумрудную завесу.

Казалось, ничего не изменилось, лишь кроны деревьев стали шуметь громче, да листья приобрели нездоровый мясисто-красноватый оттенок, более подходящий для поздней осени.

Мы стояли у кромки странного леса, через дорогу виднелся колодец. Певец-самоучка куда-то исчез, но как я мог догадаться, ненадолго.

— Смотри, — воскликнула Снежана, — вон там.

Я посмотрел, куда указывала ведунья.

Перед нами, из-за колодезного сруба медленно вырастало существо, очертания которого лишь отдаленно напоминало человека.

На нас смотрело лицо с одним глазом, посредине высокого крепкого лба. Ровный нос придавал существу выражение патриция, с презрением глядящего на плебеев.

Голова незнакомца поворачивались вокруг своей оси, являя нашему взору три остальных физиономии — с двумя, тремя и четырьмя глазами. Тело не имело конечностей и передвигалось скользящими движениями, словно на воздушной подушке.