Константин Соловьев - Урод

Впервые за многие Эно он спал спокойно, и когда просыпался, в глазах его горел холодный всепожирающий огонь ярости.

Он тоже готовился.

Все началось на закате, когда слуга вошел, неся с собой первый кувшин с похлебкой. Коридорный стражник, который почти все время был за пределом поля зрения, укрывшись за дверью, помог ему затащить в коридор большую деревянную бадью с похлебкой, над которой поднимался горячий пар и в которой среди кружков жира неспешно плавали островки мелко порезанной тангу. Слуга был почти мальчишкой, вряд ли ему исполнилось больше полутора десятков. Он работал здесь недавно, сменяя приболевшего прислужника, и еще не привык к быту подземелья. С опаской косясь на оживленных уродов, в ожидании кормежки громко разговаривающих друг с другом и смеющихся, он наполнил свой узкогорлый кувшин и подошел к первой клетке. Он был один, а кувшина хватало не больше, чем на две миски, поэтому каждая кормежка растягивалась надолго. Громкий человеческий шум сопровождал ее всегда — обитатели переругивались между собой, споря, в какую миску попалось больше, победители второпях пытались отнять у побежденных свой законный выигрыш, оставшиеся голодными кричали, ругались и стучали мисками по полу. Молодой слуга, покраснев от грохота и обращенных к нему ругательств, подошел к решетке, держа в отведенной руке горячий кувшин, готовый, казалось, в любой момент расплавиться от жара. Стражник, лениво проследив за ним взглядом и для порядка ударив пару раз рукоятью кейра по стене, отошел на свое место. В его движениях было неспешное сердитое безразличие долго проработавшего здесь человека.

И Крэйн, и Багой лежали возле самой решетки, глаза их горели голодом.

— Живее, малой! — рявкнул Крэйн, подталкивая миску. — Жрать лей!

— Шляется где, бездельник… — вторил ему Багой. — Ну, давай руками-то ворочай!

Перепутанный и сбитый с толку парень торопливо приник к решетке, просовывая между прутьями кувшин. Он позабыл, что в клетку должен проникать лишь самый край, в спешке просунув едва не с половину. Когда он это понял, было слишком поздно — одним молниеносным движением, за которым не поспевал взгляд, Крэйн схватил кувшин за горлышко и дернул на себя. Сухой треск глины сменился звуком льющейся воды, когда горячая похлебка хлынула на пол, сметая волной и увлекая за собой солому.

Слуга, забыв про обожженную ногу, с ужасом смотрел на Крэйна, который, отскочив от решетки за пределы досягаемости, взмахнул оставшимся в его руке горлышком с острым зубчатым краем и, не теряя времени на слова, полоснул себя по шее. Кровь окрасила его лохмотья на груди.

Закричав, мальчишка отшатнулся и бросился к двери.

— Мальк! Мальк! Там, там… В первой клетке!

На звук из-за двери выглянул стражник. Увидев бегущего слугу, он выхватил кейр, но быстро понял, что все клетки заперты и опасности от уродов нет.

— В первой клетке человек себе горло взрезал! — выпалил слуга, показывая в трясущейся руке остатки кувшина. — Начисто!

— Разорви тебя Ушедшие! — ругнулся тот, бледнея. — Шэд нас в похлебку порубит! Где? Который? Живо!

Они подбежали к клетке, где испуганный Багой жался к решетке, а Крэйн корчился посередине, царапая мокрыми красными пальцами пол. Стражник, не теряя времени, подхватил удерживающую прутья планку, нагнулся.

— Подсобляй! — крикнул он слуге. — Вытащим урода. Изойдет сейчас весь! Ох, как знал, что не протянет долго, выкинет подлость, уж больно взгляд был нехорош… И вот, как раз на мое дежурство… Тяни!

Закряхтев, они вынули планку из крепежных колец, прутья ослабли.

Стражник подхватил сразу два, рванул их на себя, освобождая проход, и заскочил внутрь. Слуга остался снаружи.

Но стражника ждала неожиданность — не успел он пройти и шага к скрюченному телу, как его ноги обхватила неподатливая тяжесть. Это Багой сжал его щиколотки и толкнул вперед, лицом вниз. Стражник попытался в полете извернуться, выхватить кейр из-за пояса, все-таки он был силен и опытен, не одну сотню Эно имел дело с отбросами грязных улиц, чернью и шеерезами, знал их ухватки и готов был постоять за себя даже в неравной схватке. Но прежде, чем он коснулся грудью пола, перед глазами вдруг возникло перемазанное кровью чудовище с изъязвленным гнилым лицом и горящими глазами. От неожиданности стражник замешкал и это стоило ему жизни — спустя мгновение острый край горлышка впился ему между ключицами. В живот скользнуло холодом, сердце вдруг ушло в пустоту и последнее, что было суждено ему видеть — крошечные колышки соломы, рассыпанные прямо перед глазами, с одной стороны желтые, с другой — уже начинающие сереть. Он уже не видел, как Крэйн, легко приподняв высвобожденные с одной стороны прутья, скользнул в коридор, к оцепеневшему от ужаса слуге.

— Готов. — Крэйн вырвал прутья, освобождая дорогу Багою, тот поспешно выбрался из клетки, стараясь не глядеть на хлюпающую под ногами влагу.

— Мальчишку-то зачем?

— У нас нет времени его удерживать, — огрызнулся Крэйн, отбрасывая бесполезный более остаток кувшина. — Или ты хотел его связать и рот заткнуть?.. Возиться некогда, нас и так могли услышать. Давай, начинаем.

Провозившись некоторое время, они вынули планки с нескольких клеток, заключенные уроды, поначалу несмело, ступили в коридор. На лицах их гримаса недоверия уже превращалась в грозное, наполненное чувством собственной правоты и уверенности, желание проложить себе путь наружу.

— Вот как оно… — пробормотал здоровенный смуглокожий детина, чей лоб был изъеден коростой отваливающейся струпьями кожи. — Значит, почти на воле?

Крэйн усмехнулся, привыкая к весу зажатого в руке кейра. Кейр был не чета тем, что Дайрон выдал для загона, новенький, еще пахнущий землей, он был грозным и надежным оружием для узких коридоров подземелья.

— Как договаривались. Давайте вперед, охраны там быть не должно. И поживее!

Дверь, преграждающая путь из коридора наверх, в тор-склет, оказалась незапертой.

Багой ощерился, пуская между редкими желтыми зубами кровавые пузыри.

Лицо его было бледным, на изломанном неровном лбу дрожали мутные капли пота. Крэйн присел рядом с ним, похлопал по плечу.

— Как?

— Погано, — выдохнул урод, стараясь улыбнуться. — Только пить хочется, мочи нет.

— Перетерпишь. Ты здоровый, что тебе жалкий осколок…

— Оск-колок?.. Чтоб тебя разорвало! Во мне сидит добрая половина стиса!

— Рана не серьезная, только немного под ребра скользнуло. Давай, нельзя сидеть! Побежали!

— Стой. — Багой облизнул губы, без сил откинулся на деревянный сруб колодца, возле которого они сидели. — Не могу. Отгулял.