Дэниел Абрахам - Предательство среди зимы

Идаан будто встрепенулась: не двинулась с места и все же начала слушать внимательно.

— Да неужели? И к какому выводу пришли уважаемые?

— Семай-кя со мной согласен: чем дольше будут соперничать утхайемцы, тем хуже для города. Лучше покончить со всем побыстрее. Сейчас это самое важное.

— Понятно, — сказала Идаан, перевела на Семая глаза, темные, как небо в полночь, и убрала со лба несуществующую прядь. — В таком случае, как я полагаю, поэт поступит мудро, поддержав наиболее перспективное семейство. Если это возможно — ведь дай-кво соблюдает в подобных делах нейтралитет.

— Можно выразить свое мнение, — довольно резко возразил Адра, — не выкрикивая его на улицах!

— И какое мнение вы намерены выразить, Семай-тя?

Семай мелко дышал и молчал. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Адра вышел. Он тянулся к Идаан, клонился, как тростник на ветру. Но ее мужчина не сводил с них глаз, и это сдерживало не хуже цепей.

— То, которое выберете вы.

Хотя Идаан улыбнулась, в ее лице было мало радости. Подбородок выдался вперед, глаза засверкали. Под ее спокойствием прятался гнев — Семай чувствовал это нутром, словно болезнь. Молчание тянулось три долгих вздоха, четыре, пять…

— Любовь моя, — сказал Адра без всякого тепла, — я понимаю, нашелся неожиданный союзник, и ты поражена этой редкой удачей…

— Я не хотел ничего предпринимать без вашего ведома, — объяснил Семай, — поэтому попросил Адру-тя привести меня сюда. Надеюсь, я вас ничем не обидел.

— Что вы, Семай-тя! Но если вы не доверяете словам моего мужа о том, что я думаю, кому тогда верить? Кто знает меня лучше, чем он?

— И все же я предпочел бы поговорить с вами, — сказал Семай как можно убедительнее и в то же время стараясь, чтобы это не выглядело слишком настойчиво. — В определенной мере речь идет о вашей будущей жизни, и я не хотел бы исходить из неверных предпосылок.

В глазах Идаан мелькнула искорка. Она приняла позу благодарности и повернулась к Адре.

— Тогда оставь нас.

— Оста…

— Ты же видишь: поэт считает, что женщина не может открыто выразить свои мысли, если над ней охотничьим соколом завис супруг. Если Семай-тя хочет доверять моим слонам, он должен видеть, что никто меня не принуждает, верно?

— Пожалуй, так будет лучше, — согласился Семай примирительным тоном. — Ведь это тебя не обеспокоит, Адра-кя?

Адра холодно улыбнулся.

— Извольте. У меня еще есть заботы: свадьба почти на носу. Столько дел, да еще траур… Очень жаль, что хай не дожил до этого дня.

Адра покачал головой, принял позу прощания и закрыл за собой дверь.

Когда они остались одни, лицо Идаан изменилось, взгляд стал злым и ядовитым.

— Прости меня… — начал Семай.

Идаан его оборвала:

— Не здесь! Одним богам известно, сколько слуг он отправил подслушивать. Пойдем.

Идаан взяла его за руку и провела через ту же дверь, через которую вышел Адра. Они прошли длинным коридором и поднялись по спиральной лестнице. Семай чувствовал тепло ее руки, и ему становилось спокойней: она здесь, жива-здорова, она с ним. Пусть мир катится в тартарары — рядом с ней все можно вытерпеть.

Через парадный зал вышли в летний сад. Между ними и улицей было шесть или семь этажей. Идаан оперлась о перила и посмотрела вниз, потом перевела глаза на Семая.

— Так он до тебя добрался? — спросила она голосом серым, как пепел.

— Никто до меня не добирался. Если бы Адра велел мне размалеваться как шлюха и вопить как мул, я бы и то послушался. Главное, чтобы он отвел меня к тебе.

Идаан рассмеялась — неожиданно для самой себя. Смех вышел легким и недолгим, скорее слабой улыбкой со вздохом, и все же это был смех. Семай подошел ближе и притянул ее к себе. Она начала его отталкивать, заколебалась, а потом прижала щеку к его щеке, и его ноздри заполнились ароматом ее волос. Семай не знал, чьи между ними капают слезы — ее, его или их обоих.

— Почему? — прошептал он. — Почему ты исчезла? Почему не приходила ко мне?

— Не могла. Слишком… слишком много всего случилось.

— Я люблю тебя, Идаан. Я не говорил этого раньше, потому что это было не так, но сейчас… Я люблю тебя. Прошу, позволь тебе помочь.

Теперь она все-таки его оттолкнула, уперлась ему в грудь одной рукой, а другой вытерла слезы.

— Не надо! Не говори так! Ты… ты не любишь меня, Семай. Ты не любишь меня, а я не люблю тебя.

— Тогда почему мы плачем? — спросил он, не вытирая щек.

— Потому что мы молодые и глупые. — Ее горло перехватило. — Потому что мы забыли, какая судьба ждет всех, кого я люблю.

— И что же?

— Я их убиваю, — сказала она тихим, сдавленным голосом. — Пронзаю ножом, подкладываю яд или очерняю их душу. Тебе здесь не место. Я не хочу тебя убивать.

Семай отошел к краю сада и посмотрел на город. Аромат садовых цветов смешивался с кузничным дымом.

— Ты права, Идаан-кя. Ты меня не убьешь. Не убьешь, даже если очень захочешь.

— Пожалуйста. — Голос Идаан прозвучал совсем рядом: она сама подошла к нему. — Забудь меня. Забудь все, что между нами произошло. Это было…

— Неправильно?

Он ждал целый вздох.

— Нет, — наконец сказала она. — Не неправильно. Опасно. Через несколько дней я выхожу замуж. Я так решила. И на другом конце каната будешь не ты.

— Ты хочешь, чтобы я поддержал Адру в борьбе за престол?

— Нет. Не вмешивайся. Уходи домой. Найди себе другую, лучше меня.

— Я могу любить тебя издали, если позволишь.

— Замолчи! — прервала его Идаан. — Хватит. Прекрати быть благородным мальчиком, который готов молча страдать. Прекрати делать вид, что твоя любовь началась не с желания поднять мне подол. Ты мне не нужен. А если и нужен… Что ж, я много чего хочу и не могу получить. Так что уходи.

Семай удивленно развернулся к ней, но ее лицо уже окаменело, слезы и нежность пропали без следа.

— От чего ты пытаешься меня защитить?

— И от ответа на этот вопрос тоже. Я хочу, чтобы ты держался от меня подальше, Семай. Я хочу, чтобы тебя здесь не было. Если ты любишь меня так, как уверяешь, отнесись к моему желанию с уважением.

— Но…

— С уважением!

Семай лихорадочно думал, подбирая слова, словно они увязли в грязи. Его голова гудела от обиды и растерянности, однако он знал, к чему приведут протесты. Когда он отступил, она подошла сама, и так может случиться снова. Только это его утешало.

— Тогда я тебя оставлю. Если ты хочешь именно этого.

— Да. И запомни: Адра Ваунёги тебе не друг. Что бы он ни говорил, что бы ни делал, будь осторожен. Если сможет, он с тобою покончит.

— Не сможет, — ответил Семай. — Я поэт Мати. Худшее, что он в состоянии сделать — забрать тебя. А это уже свершилось.