Николай Зыков - Не время для героев

— Возможно, но исключать подобного нельзя. Хотя, признаюсь, что и сам отношусь к этому предположению скептически, но отметать его полностью — не имею права. Я больше склоняюсь к иному — казнь Жака Де Моле. Ведь сэр Алекс был в тот день на площади. Скажите, вам не показалось, что перед произнесением проклятья Моле заметил вас?

Я задумался, пытаясь вспомнить тот день. Множество испуганных лиц вокруг, нагнетённая атмосфера в воздухе. Все чувствовали, что должно произойти что-то неправильное. В голове всплыли образы изнеможенных, измученных Тамплиеров, которых вели к помосту. Помнил, как Моле попросил повернуть его лицом к Собору Парижской Богоматери. Помнил, как магистр произнёс проклятье — призыв виновников на Божий суд. Помнил, казалось, каждую мелочь. Но заметил ли меня Моле? Кажется, нет. Хотя взгляд мог быть мимолётным.

— Не могу сказать точно, — пожал плечами я, — может быть, и заметил. А какое это имеет значение?

— Понимаете, я склонен предполагать, что не будь вас на площади в день казни, Моле не произнёс бы проклятья. Не знаю, повлияло ли это на смерть Карла или с ним расправились последователи тамплиеров — дело не в этом. Дело в том, что это проклятье во многом оправдало орден в глазах тех, кто жил после его существования. Отношение к рыцарям тамплиерам в наши дни могло быть совсем иным.

— Но как это повлияло на судьбу мира?

— Знаете, отношение к религиозному ордену, тем более к такому крупному — это не пустой звук. Я не могу сказать, что конкретно это внесло в жизнь. Но внесло, бесспорно.

— Не знаю… Причиной этому проклятью мог быть каждый из находившихся на площади… А может быть, Жак Де Моле задумал произнести его заранее.

— Всё может быть, но такое совпадение не единично. Подобные случаи встречаются в каждой жизни каждого помнящего. К примеру, смерть ассасина. — И этот туда же! Не ассасин, а Саша! Александр! Саня, в конце концов! — Это же целый резонанс в обществе! Ваши выступления по телевизору. Они задели многих! Вы уникальны не только тем, что помните прошлые жизни, ваши судьбы связаны с судьбами мира. Это же очевидно!

— Что ж, мне понятны ваши доводы, — улыбнулся я как можно доброжелательнее, — но сейчас, разрешите, я отправлюсь к Зульмире. У меня к ней разговор.

— Конечно, конечно. Если не сложно, запишите мой телефон, я бы хотел поговорить о вашей прошлой жизни, когда будет свободное время.

Я внёс номер учёного в память телефона и, распрощавшись с мужчиной, подошёл к двери Зульмиры. Всё-таки забавный мужичок. Нужно будет как-нибудь поспорить с ним… Когда проблема пресекающих исчезнет. Кому нужны его теории? Только ему. Даже диссертации не может защищать. Понимает это, но продолжает докапываться до сути. Доказывать, искать закономерности, связи. Такие люди вызывают у меня доверие и улыбку, наверное, потому что сам таким никогда не был и не буду.

Я вновь занёс кулак над дверью для того, чтобы постучаться, и услышал из кабинета:

— Входи, Лёша.

Женщина сидела на диване, несмотря на то, что в кабинете было рабочее место. Возле одной из стен стоял аквариум, поражающий воображение своими размерами. Несколько сотен литров. Если не за полтысячи. Таких больших я не видел нигде, хотя не сомневался, что повидал на этом свете маловато.

— Я хочу поговорить о помнящих… — на секунду осёкся, вспоминая, как их зовут. — Последних помнящих, проживающих в Торчинском, — продолжил я, так и не отыскав в памяти имена.

— О чём конкретно? — спросила Зульмира со странной улыбкой, зависшей на лице. — Насколько я помню, тебе было поручено вступить в контакт с ними. Заслужить доверие.

— Мне нужно, чтобы вы прекратили контролировать их жизни. Если бы не ваши активные действия, один из них был бы, как минимум, мэром города. А пацан, который даже не понимает, из-за чего остаётся на вторых ролях, был бы лучше, нежели просто рядовой школьник.

Я продолжал стоять на пороге, не имея никакого желания проходить и садиться в кресло.

— Поверь, парня не сильно расстраивают вторые роли. Он скромен и задний план — его стихия.

— Не вам это решать! — я полыхнул гневом, в голове набором кадров пролетели многие моменты собственного детства. — Если вторые роли — его, тогда почему он с таким упорством пробивается выше?

— Я не понимаю, чего ты завёлся. Чем плохо второе место?

— Оно не первое, — огрызнулся я.

Зульмира усмехнулась.

— Логично, — кивнула она. — Вот только второе место делает человека успешным, но не заставляет его прыгать выше головы.

— Организация прекратит корректировку судьбы помнящих? — поставил я вопрос ребром.

— Нет. Мы не можем себе этого позволить.

— А если я выйду из-под контроля? Если я пойду против вас?

Зульмира продолжала улыбаться.

— Не пойдёшь, — женщина покачала головой. — Я уже говорила, ты не мститель. Ты не умеешь убивать. Не умеешь разрушать. Характер не тот, чтобы воевать.

Она выводила меня из себя. Намеренно выводила.

— Ты слишком многое ставишь на мой характер. Его можно сломить.

— Сломи, — пожала она плечами, — пойди против своих принципов, я с удовольствием посмотрю на это. Будет даже любопытно.

Развернуться и уйти? Значит, проиграть. Значит, принять поражение от организации. Но что делать, если Зульмира права, если я не могу убивать, рушить, мстить?.. Как можно бороться с тем, кто знает о тебе всё? С тем, кто осознаёт собственное превосходство и твоё бессилие?

Тринадцатый! Словно вспышка мелькнула в голове. Зульмира сомневается в том, что хорошо меня знает. Она фальшивит.

— Хорошо, — я кивнул, — ты права. Я выйду на контакт с помнящими. Мне позволено рассказывать им об организации? Может быть, есть какие-то запретные темы?

— Просто сделай так, чтобы они не представляли опасности. Постарайся выяснить, есть ли среди них те, кто может быть тринадцатым, — ответила Зульмира.

Я кивнул и вышел из кабинета. Она умеет читать мысли людей, но не помнящих. Она может только догадываться, что творится в моей голове. Или чувствовать. Знать наверняка — не может. И этим нужно было пользоваться.

Придётся встретиться с парнем. Рассказать о том, кто он. Стать для него наставником, таким, каким был Саня. Не очень хорошим, но наставником. Вот только настраивать его против пресекающих не было желания. Борьба с ними, с их методами — моё личное дело.

В фойе я встретился с Ксюшей. Она опоздала совсем чуть-чуть.

— Ты уже поговорил с Зульмирой? — выпалила она, заприметив меня.

— Да.

— Просила же подождать, — укорила меня девушка. — Как успехи?