Райдо Витич - Обитель Варн

таможенников древним оружием, если есть такое чудесное средство, как накладные

ногти?

Она прошла досмотр и не спеша двинулась на смотровую площадку стоянки, лениво

переставляя длинные ноги в обтягивающих сапожках, покрутилась у автоматов

распродаж, пофлиртовала с разносчиком прохладительных напитков, а заодно

попыталась засечь объект. И обнаружила излишне-пристальное внимание к себе

постовых. По сему двинулась к вагону, чуть покачивая бедрами, все той же лениво-грациозной

походкой: Пусть полюбуются охранники фигуркой скучающей стервы элитных кровей.

Багаж уже прошел по ленте изовизора до поезда и был доставлен в купе.

— Ваше место А, — одарил заискивающей улыбкой проводник, открывая перед ней

двери и впуская внутрь. — Если что-то понадобится, нажмите кнопку,

соответствующую номеру вашего места. Приятного путешествия.

Полсуток она провела в лихом веселье, отдавшись ему назло себе, своим мыслям,

Игнату и тому, что предстоит совершить. Еще полсуток отсыпалась, чутко

прислушиваясь к звукам и движениям в коридоре, поглядывая периодически сквозь

полуопущенные ресницы в приоткрытую дверь купе. За четыре часа до прибытия она,

наконец, увидела объект. Женщина стояла у окна, наслаждалась красотами океана,

что виделся сквозь прозрачный пластик.

Алиса встала, и, покачиваясь, вышла в коридор, прошла мимо женщины, нечаянно

задев в амплитуде телесных колебаний шаткой походки, и направилась в ресторан,

за дополнительной порцией крепленого вина. Ни один смотровой дисплей системы

слежения не заметил, как она пробежалась отточенными ногтями по жизненно важным

точкам на позвоночнике объекта. Да, и сама женщина почувствовала лишь неприятный

озноб, прошедший по спине вверх, покосилась на полупьяную пассажирку и тут же

забыла о ней, продолжив любоваться красотами бескрайних вод, сливающихся с небом.

Две секунды, не больше ушло на выполнение задания. Десять — пятнадцать минут

после блокировки точек, и женщина упадет замертво. Никто, никогда не узнает, не

догадается об истинной причине ее смерти.

Сталеску залпом отправила в рот вино, потерла лоб, отгоняя паршивые мысли о себе,

любимой, и жертве ее профессионализма, заказала обед и принялась не спеша

поглощать то ли пищу, то ли горечь развенчанных жизнью иллюзий.

Через двадцать минут она вошла в свой вагон и заняла место в толпе любопытных и

сочувствующих, что окружила тело молодой женщины, лежащей на половой дорожке

коридора. В ее открытые, чуть удивленные глаза заглядывала девочка лет

двенадцати и с истеричным криком взывала к матери, захлебывалась слезами и

пыталась оживить, встряхивая мертвую за плечи, теребя за руки.

— Мама!! Мамочка!! — било по ушам, рождало лишь одно желание — завыть следом.

Алиса застыла, глядя на убивающегося от горя ребенка, которого не то что не

ожидала увидеть, даже не предполагала его существование. Она и понятия не имела,

что у объекта есть ребенок, и она путешествует с ним.

— Господи, у нее еще мальчик трех лет… Что ж с детьми будет? — со скорбным

вздохом прошептала пожилая дама слева от Сталеску. Алиса подняла на нее хмурый

взгляд, качнулась и, развернувшись, молча прошла в свое купе, захлопнула дверь и,

застонав, осела на пол. Закачалась, из последних сил сдерживая слезы ярости,

горя, боли, ненависти ко всему, что есть, было и будет в ее жизни, к себе самой,

муштрованной твари, банальной убийце под прикрытием национального воинства.

Осиротившей двух детей во имя спокойствия Родины и ее верных псов — слепых,

черствых роботов. Нет. Она понимала, что ей придется убивать, ведь недаром

именно к предмету уничтожения на курсах подходили особенно серьезно. Обучали

особенно тщательно. Но она солдат, а не киллер для гражданских лиц!

Как теперь жить с таким грехом?

Чем искупить?

С кого спросить?и ко всему что есть было и будет в ее жизни, к себе

сам

Алиса, словно замерзла внутри. Нервы, сердце и душа сплелись в один клубок и

окаменели. Лицо превратилось в серую маску статуи. Боль и горе глушила

образовавшаяся тишина. Пустота или пуст`ота, что еще небольшим омутом залегла в

душе и отразилась в глазах, была прикрыта снаружи темными очками, а изнутри

терпеливым ожиданием встречи с Игнатом.

`Скоро мы встретимся, скоро', - заверила она себя, вылетая из Далласа.

`Интересно, что ты ответишь мне на вопрос: чем объект провинился перед

государством, в каком криминале замешан, чем настолько опасен, что не пожалели

двух детей, убирая их мать?` — думала она, сжимая бокал с минералкой в самолете,

летящем домой.

Злата Прага встретила ее дождем и хмурым небом, отразив погодными условиями

душевное состояние девушки.

Алисия загрузилась в салон такси, натянув на лицо маску милейшего и глупейшего

создания вселенной, поддержала фривольную болтовню водителя. И вновь

превратилась в озверевшую пиранью, вступая на ковровую дорожку гостиницы. Вышла

из лифта, прошла коридором и, пнув дверь номера, снятого Игнатом, застыла на

пороге, вперив в капитана приятный взгляд, пылающий гневом, ненавистью. Желание

загрызть мужчину явственно проступало в чертах лица, в темных зрачках.

Гнездевский оглядел явление благочестивой мадонны с привычной долей насмешки:

— Дурно прокатилась? — качнулся на носках, сунув руки в карманы брюк.

Сталеску хлопнула дверью и шагнула к мужчине:

— Ты знал, что у нее двое детей?

— А у нее двое детей? — неподдельно удивился капитан и хмыкнул. — Это

подкосило тебя? Ноготок дрогнул?

Алиса во все глаза смотрела на равнодушную физиономию холеного служаки,

пофигиста и насмешника и понимала, что ему ровно на всех, кто окружал объект, на

все, что будет дальше, на Сталеску, на других своих агентов. Ему важен был лишь

результат, и какой ценой, чьей кровью, каким количеством слез — без разницы.

— В чем ее вина? — выдохнула Алиса, впечатав кулаки в поверхность стола, что

препятствовал сиюминутной встрече с бравым капитаном.

— Не знаю, — ощерился тот, скопировав с другой стороны стола позу Сталеску.