Забираю вас себе! - Тина Солнечная

в мои волосы. — Но ты уже здесь. И если ты хочешь — я научу тебя всему.

Я не ответила. Просто обвила его руками и прижалась всем телом. Он был такой тёплый, родной… и настоящий. С ним было не страшно. По крайней мере, пока.

Мы ещё долго просто лежим, целуемся, обнимаемся, греем друг друга. Он всё-таки уговаривает меня перебраться на кровать, притягивает к себе, укутывает в тепло своего тела, и мы нежимся уже там — без спешки, без страсти, просто чувствуя друг друга.

— А какой у тебя зверь? — спрашиваю я, когда он в очередной раз нежно целует меня в висок.

Он улыбается, продолжая поглаживать меня по спине.

— К'арес, — произносит он почти шёпотом.

— Что? — переспрашиваю я. Слово звучит чуждо и дико.

— К'арес, — повторяет он. — Это зверь из старых лесов. Похож на пантеру, но крупнее, с чешуйчатым хребтом и кольчатыми когтями. У него длинный, гибкий хвост, острые уши и клыки, способные пробить броню. Его почти невозможно услышать, если он не хочет, чтобы ты его заметила.

Он чуть сжимает меня в объятиях.

— Если ты его выпустишь… — я нахожу его взгляд, — метка слетит?

Он ненадолго замирает, потом кивает.

— Да. Пока на тебе не появилась вторая, всё обнулится. Я не стану этого делать.

— Почему? — удивляюсь я. — Ты же станешь свободным.

Он смотрит на меня всерьёз, почти без улыбки.

— Потому что я хочу, чтобы ты стала моей женой. И если это единственный способ, то пусть метка остается навсегда.

— А наши дети?.. — тихо спрашиваю я, уткнувшись лбом ему в шею.

Он чуть отстраняется и смотрит на меня с удивлением.

— Дети? — повторяет, будто не верит, что услышал правильно.

— У людей и цисков бывают дети?

— Пока не было, — признаётся он после паузы. — Или, по крайней мере, ни о чём таком не объявляли. А ты хочешь от меня малыша, моя сладкая?

— Ну… не сейчас, конечно. Но… — я пожимаю плечами и чуть краснею.

Он улыбается и прижимает меня крепче, снова целуя в губы.

— Наши дети рождаются только в браке, — говорит он, задумчиво проводя пальцами по моему плечу. — А пока никто специально браков с цисками не заключал. Были случаи… как у тебя. Когда случайно. Но тогда, как ты понимаешь, о детях никто и не думал.

Он замирает на секунду, а потом с озорным блеском в глазах добавляет:

— Но я обещаю тебе, маленькая… если шанс есть, я буду работать над этим вопросом очень усердно.

И прежде чем я успеваю что-то сказать, он с мягким рычанием устраивается между моих ног, всё ещё через одежду, и прижимается ко мне пахом, показывая, как именно собирается быть "усердным".

Я смеюсь, с улыбкой обвиваю его ногами и притягиваю к себе. Наши губы снова сливаются в поцелуе — долгом, горячем, с привкусом надежды и чего-то нового, чего-то, что теперь, кажется, возможно.

Глава 50

Томрин

Я ждал Иса в общей комнате, сидя на низкой скамье у стены. Ни слуг, ни лишних звуков. В доме было тихо — вечер уже давно перешёл в ночь. Рядом никого, кроме меня и пустой чашки, которую я сам себе налил чуть раньше на кухне. Не хотелось спать. Хотелось только дождаться брата.

Дверь тихо скрипнула — и я поднял голову.

Пока он не вошёл, я думал о ней.

О Таше.

Как же я благодарен ей за это.

Не за спасение Иса — хотя за это тоже. А за то, что она не оттолкнула меня, когда могла. Что не выбрала других, когда могла. Что смотрит на меня не как на вещь, не как на слугу — а как на мужчину, которому верят.

Иногда мне кажется, что я всё ещё не до конца понимаю, как она это делает. Как смотрит. Как касается. Как оставляет следы в моей душе — мягко, неслышно, но так, что уже не избавиться.

Моя Таша, мой маленький заботливый мышонок, что угодил в тело злой гадюки и улучшил жизнь в этом доме.

Дверь отворилась, и в проёме появился Ис. Он выглядел немного растерянным, будто не ожидал, что за дверью будет не продолжение странного вечера, а я — с кружкой остывшего чая и выражением лица, которое говорило: «Ну?»

— Как ты? — спросил я.

Он нахмурился, склонив голову вбок. — Она… обнималась с циском на полу. Я имею ввиду, как если бы они были… хм… парой.

Я тихо рассмеялся, не сдержавшись.

Ис уставился на меня, как будто я внезапно сошёл с ума. — Лея ведёт себя довольно странно.

— Что она тебе сказала? — спросил я, подавляя улыбку. — Сказала, что, наверное, я соскучился по тебе. И чтобы я пошёл и провёл с тобой время. Вот и всё.

— Малышка права, — усмехнулся я. — Я по тебе действительно скучал, братец.

Я подошёл, обнял его крепко, по-настоящему. Он расслабился не сразу, но я почувствовал, как со вздохом его плечи немного опустились. Ис вернулся.

— Пойдём, подберём тебе спальню, — предложил я, отступив в сторону.

Мы медленно поднялись по лестнице, а он всё осматривался, как будто не верил, что этот дом принадлежит лее — и при этом здесь нет ни криков, ни кнута, ни унижений. Только тепло и запах выпечки со стороны кухни. Да я и сам едва в это поверил. Что уж там.

— Томрин, — подал он голос, — я слышал, что лея Таша — одна из самых жестоких. Даже моя прежняя хозяйка её побаивалась. Говорила, что она молодая, но совершенно без тормозов.

— Тебе повезло, братец, — усмехнулся я. — Сейчас Таша совсем не такая.

— Но была? — он уставился на меня.

Я кивнул. — Была. Но тебе не стоит переживать.

— Как ты можешь так спокойно об этом говорить? — с подозрением прищурился он. — Если она всю жизнь была кошмаром, с чего ты решил, что всё изменилось?

— Я просто знаю, — тихо ответил я. Слишком многое изменилось в её взгляде. В её прикосновениях. В словах, которые она никогда бы не произнесла прежде.

— Что ты знаешь, Томрин? — раздался голос за спиной, и я напрягся.

Кайрен стоял в дверях, облокотившись о косяк. Как обычно с тенью презрения на губах.

— Может, хочешь поделиться со всеми своим знанием? — продолжил он холодно. — Или только для брата приберёг?

— Тебе-то что? — рыкнул я. — Ты как считал её монстром, так и продолжаешь.

— Потому что я не слеп, — прищурился он. — И в отличие от тебя, не заблуждаюсь. Она — лея. Всё остальное — иллюзия.

— Ты ошибаешься, Кайрен. Она меняется.