Игра в умолчания - Макс Мах

На поверку Фейдинх оказался не так быстр, как должен был при его силе и весе, а Йерман – недостаточно умен, что, конечно же, не новость. Сандер «прочел» обоих по первым же движениям и более к этому не возвращался. Его интересовало, сможет ли он еще раз дотянуть до той скорости, что показал, сражаясь с Охотником. В принципе в этом не было необходимости, но неожиданно проснувшееся любопытство заставляло попробовать то, чего он пока по собственному желанию еще не делал.

Он парировал выпад Йермана, отметив, что меч мерзавца двигается гораздо медленнее, чем должен, и сам ударил в Фейдинха. Тот успел отскочить, едва парировав выпад, а Сандер уже снова атаковал Йермана.

«На раз!»

Он нашел брешь в защите, шагнул в паузу между двумя движениями Йермана и погрузил меч в его сердце. Острие, закаленное кровью Охотника, разрезало стальные кольца кольчуги, кожаный дублет, мышцы и кости и моментально вышло наружу. Йерман умер, а Фейдринх не успел даже закончить начатого движения. Сандер освободил меч, отступил на шаг, лениво парировал пару выпадов и начал свою собственную встречную атаку. Керст довернул кисть, протягивая руку к груди врага, и сместился чуть в сторону, пропуская мимо себя меч Фейдринха, и тот просто сам нанизался на меч Сандера Керста. Шаг назад, чтобы освободить клинок, поклон и короткий взмах мечом, сбрасывающий со стали чужую кровь.

– Поединок закончен, милорд, – сказал он, распрямляясь. – Мои противники мертвы. – В этот момент Йерман наконец действительно упал на землю, он был и в самом деле мертв. – Я выиграл судебный поединок. – Теперь на траву упал и Фейдринх.

– Где… – начал было лорд де Койнер. – Впрочем. Не важно. Весьма убедительно! Вы удовлетворены, миледи?

– Вполне, – холодно ответила леди Ольга и отвернулась.

И в этот момент Сандер почувствовал жар, и земля встала под ногами дыбом.

«Что за…» Но додумать мысль он не успел, сознание покинуло его, и Сандер Керст упал в обморок.

2. Десятый день полузимника 1647 года

Гонец примчался на рассвете. Ада спала чутко, услышала топот копыт – а он был слышен на плотно утрамбованной каменистой дороге издалека – и проснулась. Не она одна, впрочем. Еще несколько человек сели у костров, обернувшись на восток. Туда же смотрели вставшие на ноги ночные сторожа. Прошла минута, другая…

«Загнал коника‑то, парень! От волков бежит или случилось что?»

Большого ума для выводов не требовалось, только хороший слух и некоторый жизненный опыт: в такое время и так заполошно скачут или по делам, или спасаясь от погони. Ну а то, что это конь, а не лошадка, и что животное едва дышит и все чаще сбивается с ритма, шепнул Аде прилетевший оттуда, с восточной стороны тракта, легкий ветерок.

«Н‑да…» Она пригладила бы волосы, но не хотелось греметь кандалами.

Что ж, она угадала. Парень сидел на полузагнанном коне и сам выглядел не многим лучше. Вылетел из утреннего тумана, скопившегося среди деревьев – на мгновение показалось, что выплыл, – проскакал с десяток метров, не сразу сообразив, что слева от дороги, на просторной опушке, горят костры бивака, и, наконец, остановился около вышедших к дороге стражников, устало сполз со спины коня.

– Лорда… – Получилось хрипло и очень тихо, но Ада расслышала. В последние дни чувства обострились, и дело было не только и даже не столько в опасности, угрожающей ее жизни. Перемены начались, едва отряд пересек пограничную реку. Здесь же, на Драконовом хребте, прошлым дышали даже камни, о нем шептал ветер в кронах, кричали птицы. Прошлым пахла трава и земля, оно слышалось в голосах людей, ощущалось кожей и костями.

– Л…лорд! – Вторая попытка вышла не лучше первой, но гонца услышали и поняли, и кто‑то уже спешил к шатру лорда де Койнера.

«Замок сгорел? Или вампирский табор в окрестностях объявился?»

Но что бы там ни приключилось, ничего хорошего ожидать не приходилось. Это как лавина: первый камешек сорвался, считай, начался камнепад. Вчера поединок Керста, сегодня – гонец с аурой беды за спиной. А все началось с того, что возле Мельничной заимки на их пути оказался Охотник.

«А может быть, все началось тогда, когда я переступила порог приюта для девочек?»

Возможно. Может быть. Но отчего бы тогда не отступить еще дальше в прошлое, во времена мятежа, или большой охоты, или еще куда‑нибудь, где лежало истинное начало этой истории?

Между тем лагерь стремительно просыпался. Люди поднимались с земли, обменивались репликами, но не спешили делать обычные утренние дела. Все хотели знать, что случилось и какую такую весть принес гонец на взмыленном коне. Поэтому и кашевары не торопились подкидывать топливо в костры, и никто не нес в кожаных ведрах воду с речки, чтобы можно было сварить кашу или похлебку. А гонца, пока суд да дело, усадили на кошму под деревом, принесли ему мех с водой, и кузен Каспар спешил уже к жадно пьющему человеку.

– Назовись! – коротко приказал Каспар, приблизившись.

– Ох! – воскликнул парень, отстраняя мех. – Прошу прощения, мой лорд!

Ада хорошо видела всю сцену, происходившую всего, быть может, в десяти шагах от нее. Парень так резко толкнул от себя мех, что даже брызги полетели. Вода стекала по его губам и подбородку, капала на пропотевшую рубаху.

– Я Густав, сын Николаса из Горелого лога! – Парень, не глядя, передал бурдюк кому‑то из столпившихся за его спиной мужчин, встал и сдержанно поклонился своему лорду. – Я, стало быть, охотник, милорд. Из Горелова лога, ну вы знаете, наверное, мы замок испокон века дичью снабжаем. Кабанятиной, птицей… Вот третьего дня я и принес в замок дичь. Отец, извиняюсь за выражение, спиной нынче мучается. Так согнуло, что и лечь толком не может, вот я и пошел вместо него, потому что старший‑то мой брат в городе сейчас, на ярмарке. Он жениться, знаете ли, надумал…

– Переходи к делу,