Джон Толкин - Властелин Колец

— Если уж вы подцепили где-то конокрада и ввели его в мой дом, — сердито сказал Буттербур, — так пеняйте сами на себя, и нечего тут орать. Ступайте к Осиннику и спросите, где ваш распрекрасный дружок!

Но выяснилось, что его никто не знал, и никто даже не мог припомнить, когда именно он пристал к их компании.

После завтрака хоббитам пришлось заново уложить все мешки и взять дополнительные припасы в расчёте на более длительное путешествие. Выбрались они примерно к десяти часам. Бри давно уже проснулось и гудело, как растревоженный улей. Ещё бы: вчерашнее исчезновение Фродо, появление чёрных всадников, кража лошадей и не в последнюю очередь сногсшибательная новость, что к таинственным хоббитам присоединился Бродяжник-следопыт, составили рассказ, которого хватит на массу небогатых событиями лет. Большинство обитателей Бри и Столбов, а многие даже из Увражья и Лучников, толпились вдоль дороги, ожидая выезда путников. Постояльцы трактира торчали в дверях и высовывались из окон.

Бродяжник переменил план: решено было двинуться из Бри прямо по Тракту. Сворачивать сразу толку не было — за ними увязался бы длинный хвост: поглядеть, куда их несёт, и проследить, чтоб ни на чью землю не залезли.

Распрощались с Нобом и Бобом, расстались с мистером Буттербуром, осыпав его благодарностями.

— Надеюсь, до лучших времён, — сказал Фродо. — Хотел бы я погостить у вас как следует. Может, когда и удастся.

Тронулись в путь встревоженные и понурые, под недобрыми взглядами толпы. Кое-кто всё-таки пожелал им удачи, но слышны были и худые напутствия. Правда, к Бродяжнику пригоряне относились с боязливым почтением — и когда он поднимал на кого-нибудь глаза, тут же смолкали и отступали от греха подальше. Он шёл впереди рядом с Фродо; за ними — Пин и Мерри; а позади Сэм вёл пони, нагруженного изрядно, но по силам, — впрочем, глядел он уже куда веселее, видно, почуял перемену судьбы. Сэм задумчиво грыз яблоко. Яблок у него были полны карманы: Ноб и Боб позаботились на прощание. "Идёшь с яблочком, да сидишь с трубочкой, вот оно и ладно, — сказал он. — Да разве на весь путь того и другого напасёшься?"

Хоббиты не обращали внимания на любопытных, чьи головы торчали из всех окон, дверей или выныривали из-за оград, мимо которых они проходили. Однако уже на подходе к воротам Фродо бросился в глаза последний дом, ободранный и покосившийся, который окружала непроглядная живая изгородь. В оконце мелькнула и тут же исчезла землистая косоглазая физиономия.

"Вот оно что! — подумал Фродо. — Значит, здесь он прячется, тот южанин… Что-то здорово он на гоблина смахивает".

Поверх изгороди на них уставился ражий детина с густыми чёрными бровями и тёмными насмешливыми глазами. Его большой рот кривился в нахальной ухмылке.

— Привет, долгоногий! — сказал он. — Что, почапал с утра пораньше? И дружков, наконец-то, нашёл?

Бродяжник кивнул, но не ответил.

— Вам тоже привет, мелюзга бестолковая! — сплюнув, обратился он к хоббитам. — Вы хоть знаете, с кем связались? Это же Бродяжник Оголтелый, понятно? Его ещё и не так называют, говорить неохота. Ну, ночью сами поглядите, что почём! А ты, Сэмчик, смотри, не обижай моего дохлого пони! Тьфу! — он снова изрыгнул жирный плевок.

Сэм живо обернулся.

— А ты, Осинник, — сказал он, — спрячь-ка лучше свою поганую харю, а то ведь знаешь, что бывает! — Надкушенное яблоко с маху угодило Биллу в нос; он мигом исчез и разразился под прикрытием изгороди запоздалой руганью.

— Жаль хорошего яблока, — вздохнул Сэм и зашагал дальше.

Наконец деревня осталась позади. Сопровождавшие их дети и зеваки отстали и побрели назад, к Южным воротам. Несколько миль путники шли по Тракту, который сворачивал за воротами влево, к востоку, огибал подножье Пригорянского холма и уходил под уклон, к лесам. Слева от путников, на пологом юго-восточном склоне холма, виднелись дома и хоббичьи норы Столбов, с севера из лощины поднимались дымки Увражья, Лучники прятались в деревьях позади.

Когда бурая масса Пригорянского холма откатилась назад, они увидели узкую колею, которая отходила от Тракта к северу.

— Тут-то мы и скроемся от посторонних глаз, — сказал Бродяжник.

— Только не коротким путём, — усомнился Пин. — В прошлый раз мы уже пробовали срезать путь через лес, так потом еле выбрались.

— Тогда меня с вами не было, — улыбнулся Бродяжник. — Мои дорожки, что длинные, что короткие, всегда выводят, куда надо.

Он ещё раз оглядел пустой Тракт и быстро повёл их к ближайшему перелеску.

Насколько хоббиты, не знавшие местности, смогли понять, он решил сначала идти к Лучникам, но обойти их справа, с востока, а затем прямо по бездорожью на Заверть. Таким образом, если ничего не случится, они срежут здоровенную петлю Тракта, который чуть дальше сворачивает к югу в обход Комариных Топей. Конечно при этом им самим придётся залезть в Топи, а их описание, данное Бродяжником, не вдохновляло.

Но пока, во всяком случае, идти было совсем не плохо. Просто-таки значительно лучше, чем раньше, если отвлечься от событий минувшей ночи. Ясно; солнце светит, но не жарит, а леса в долине пока ещё не сбросили яркую осеннюю листву и выглядят мирно и приятно. Бродяжник уверенно вел их по переплетающимся тропам; предоставленные самим себе хоббиты давно бы заблудились: чтобы сбить любых преследователей, он делал много петель и поворотов.

— Осинник высмотрит, конечно, где мы свернули с дороги, — пояснил хоббитам следопыт, — но сам за нами вряд ли пойдёт. Местность вокруг он знает довольно хорошо, однако прекрасно понимает, что в лесу ему со мной не тягаться. Пойти — не пойдёт, зато подсказать кое-кому — подскажет непременно. А те, кому он подскажет, наверняка неподалёку. Так пусть себе думает, что мы пошли к Лучникам.

Бродяжник ли их так вёл, или ещё почему-нибудь, но за весь день им не удалось встретить или заметить ни одной живой души: ни двуногой, кроме птиц, ни четвероногой, за исключением одной лисы и пары белок. Заночевали в лесу, а утром тихо-мирно направились прямиком на восток. На третий день после Бри Старолесье осталось позади. С тех пор, как они свернули с Тракта, местность неуклонно снижалась, пока не перешла в плоскую, труднопроходимую на вид равнину. Пригорянские угодья и все тропы остались позади, путники вплотную приблизились к Комариным Топям.

Под ногами чавкало, следы наполнялись мутной водой, то слева, то справа поблёскивали лужи; из осоки и камышей выпархивали мелкие птахи. Сначала хоббиты шли бодро и уверенно, потом стали прыгать, оскользаясь, с кочки на кочку. Через эти предательские места даже следопыты толкового пути не знали: как повезёт. На них напустилась мошкара: она гудела над головой, заползала в волосы, забиралась в рукава, в штанины — и впивалась, кусала, жалила.