Княжна. Тихоня. Прачка (СИ) - Марианна Красовская

Ольга широко раскрыла глаза и схватилась за грудь.

— Их родители умерли, детей должны были отправить в приют. Украла документы матери и увезла малышей. Почему-то подумала, что во вдове с детьми точно не признают беглую княжну.

— И что теперь вы собираетесь делать?

— Жить дальше, — не раздумывая ответила я. — Амалу никому не отдам, она теперь моя. А Марэка забрали родственники отца, он маг, будет учится.

— Вот оно как, — пробормотала Ольга. В ее глазах мелькнул хищный огонек. Уверена, она теперь будет очень популярна во всех богатых домах — еще бы, с такими-то новостями!

— Ольга, а вы — кто? — не удержалась я.

— В каком смысле?

— Ну, вы красивая, с хорошим воспитанием, отменным вкусом. Ваш дом очень хорош. Из какой вы семьи?

Ответ меня удивил.

— Я — Долохова. Знаете, наверное — Казимир Долохов, владелец посудной фабрики? Я его единственная сестра. Младшая. У нас разница почти шестнадцать лет…

Настала моя очередь качать головой. И как только ухитрился наш не слишком родовитый и миловидный док поймать в свои сети такую лебедушку? Воистину, ветра любви дуют куда хотят…И ведь все у них гладко в семье, я же вижу и взгляды их, и улыбки, и прикосновения. Да и какая жена все это бы терпела, если б не была влюблена в мужа по уши!

— Надеюсь, мы с вами сможем стать подругами, — невинно улыбнулась я. — Когда у меня будет свой дом, я непременно попрошу вас о помощи с обстановкой.

— Вы думаете, я справлюсь? — как-то неуверенно пробормотала Ольга. — Даже и не знаю…

— Ваша гостиная куда красивее, чем у госпожи Шанской или у головы, — заверила ее я, а потом меня и вовсе осенило: — А к усадьбе Озеровых вы, случайно, руку не приложили?

— Да, — разрумянилась Ольга. — Я гостила у Радмилы, она была подругой моей матери. И помогала ей выбирать обои и мебель.

— Вот видите! А говорите — не справитесь!

Мы улыбнулись друг другу смущенно и искренне, а потом Ольга погасила светильник и строго велела мне спать, чем я и занялась.

* * *

А на следующий день явилась и Альмира — с цветами и корзиной осенних фруктов.

— Я так рада, что ты в порядке! — объявила она. — Или нужно говорить тебе «вы» теперь?

— Брось. Называй меня Тиль. К тому же… — я задержала выразительный взгляд у нее на животе: — Мы почти родственницы?

— Ну… как бы да.

— Ты беременна от Ратмира? Когда успела?

— Мы встретились несколько раз, он в городе был пару недель, — вздохнула Альмира. — А с Анатолем я не спала, он подлец и хам.

— Ребенок точно от моего брата?

— Я в этом уверена.

— Я буду на твоей стороне, — заверила ее я. — Так что натворил Анатоль?

Альмира всплеснула руками и затараторила. Заглянувшая Ольга принесла вина. Мы долго и с упоением обсуждали подлецов: и Анатоля, и Гора Огневицкого, и Симеона (а нечего было мне голову дурить). Досталось до кучи и Асуру, и тому пьянице, вдовой которого я называлась. Сошлись в одном: идеален лишь Пиляев. Но на всех его не хватит, и Ольге нужно как можно быстрее укрепить свое положение рождением ребеночка. А лучше двух. Или трех.

— Минора, конечно, заполучила моего мужа, — ехидно смеялась Альмира. — Ну так он уже попользованный. Второй сорт, как говорится. Так этой крысе и нужно. Я ни о чем не жалею! И невестой побывать успела, и женой, и любовницей. Зато не скучно.

Мы с Ольгой кивнули: да, вот уж у кого жизнь насыщенная! Куда нам до нее! Впрочем, не больно-то и хочется.

Мне нравилась Альмира: она была моей полной противоположностью. Сильная, яркая, дерзкая. Знала, чего хочет. Не боялась жить, дышать, что-то менять. Я и вправду хотела бы иметь такую подругу.

— Ты поедешь на Север? — спросила ее я.

— Это зачем?

— Ну, мои родители захотят сами воспитывать внука.

— Это их проблемы, — отмахнулась Альмира. — Они уже воспитали двоих… даже троих. От них родные дети сбежали, что уж говорить про внуков. Сама прекрасно выращу без их помощи.

— Но люди будут говорить… — растерялась я. — Репутация…

— Плевать я хотела на репутацию и на людей. Поговорят и перестанут. Подумаешь, люди…

Я только головой качала: вот кого нужно было нашим революционерам делать своим символом. Женщина нового времени, которая сама решает, как ей жить, кого любить и от кого рожать ребенка.

— Нет, на Север я, конечно, съезжу, — задумчиво пообещала Альмира. — Я ж там не была ни разу. Твои родители оплатят мне путешествие, верно? Может, и государю представят. Он, конечно, мужчина строгий, но к женщинам благосклонен и милостив…

Мы с Ольгой потрясенно переглянулись: это что она задумала, безумица? Государя соблазнить? Хотя… Елизанна была похожего типажа. Высокая, статная, с темными глазами и пышными кудрями, только характером скромна и покорна. Безропотно терпела капризы венценосного супруга, безропотно приняла мученическую смерть… Нет, не желала бы я такой судьбы Альмире.

— Не думаю, что Ратмиру это понравится, — наконец выдавила из себя я.

— А кто мне Ратмир? Не муж и не отец. И вообще, жив ли он?

— Ты обещала хранить ему верность!

— Я? Когда это? Ах да… но не вечно же! Ой, никто еще никуда не едет. Не смотрите на меня так! Мне еще несколько месяцев толстеть, дурнеть и страдать. Вот родится младенец, там и буду думать.

Мы с Ольгой выдохнули. Действительно. Времени еще много.

— И кстати, у меня подруги спрашивают: прачечная откроется? Скоро зима. Будут танцевальные вечера, недавно открылся театральный сезон. Еще Излом года, большой бал в ратуше, карнавалы… Катание на санях, традиционные снежные гонки… Ой, а шубки ты чистить умеешь? Я свою в прошлом году потрепала. Она теперь не совсем белая.

Я восхищенно и завистливо вздохнула. Вот это веселье! У нас в горах зимой морозы и метели столь сильны, что лишь самые смелые охотники выходят из дома. Даже в гости не всегда можно приехать, что уж говорить о катаниях и карнавалах? Театр, конечно, есть и в Устинске, и в Подгорске, я там не раз бывала. Но просто гулять по улице или, о ужас, кататься на коньках или на санях — это развлечения для простолюдинов. Княжне Снежиной не пристало предаваться пустому безделью. Лучше книги читать, вышивать или музицировать. Ненавижу музыку, кстати.

Я хочу остаться на Юге.

Эта мысль оформилась в моей голове окончательно. Я не вернусь в дом родителей, а отдельно мне жить никто не позволит, а