Юханан Магрибский - Среброгорящая Дремчуга

Рядом готовились музыканты — два скрипача, чем-то похожие друг на друга сосредоточенностью и отстранённостью лиц застыли, опустив смычки к самой земле, сбрасывая оцепенение только затем, чтобы тронуть струну — верно ли звучит? Три духовика со свирелями, быстро перебирая пальцами, выпевали птичьи трели, но так тихо и беспорядочно, что казалось, будто это ветер запутался в глиняных колокольцах, мальчик с медными тарелками, который не сводил широко распахнутых глаз с дремчужских всадников, слева от Вайдека придерживал разыгравшегося коня Линэх, схватив поводья одной рукой, в другой он держал лихо закрученный медный рог. Справа и позади оруженосец Эрисе держал под уздцы серого капитанского жеребца. Рыжий капитан, лучшая свирель, широкая душа. Только седло было пустым, и Эрисе, то и дело быстро оглядывался, отчаянно подавая какие-то знаки. Где капитан? Вайде нахмурился, и вскоре увидел его рыжую голову. Он стоял, прильнув к левому боку дальнего воза, у откинутого полога, откуда то и дело доносились приглушённые смешки. Вот белая девичья рука показалась из темноты воза, пригладила капитанские кудри, игриво задела пальчиком нос, и тут же скрылась. Капитан улыбался широко и белозубо, и что-то, кажется, говорил.

— Ка-пи-тан! — прошипел Вайде сухим, резким шепотом; генерал едва сдерживал гнев, и тот прорвался в сдавленном голосе какими-то особыми созвучиями, от которых капитан вздрогнул, странно задвигал руками, словно отгоняя морок, и бросился опрометью к своему жеребцу. Тем временем раздался голос, звонкий, но чуть охрипший от долгой езды:

— Уж не вы ли, странники, те, кого мы ищем и ждём на этой дороге, те, которые должны были прийти из славной и щедрой горной Исхирии, дабы приехать в Среброгорящую Дремчугу и быть в ней гостями на празднике Смотрин? — спросил выехавший вперёд дремчужский юноша на языке Се-Ра, звучащем так редко, что мало кто из живых помнил его музыку; язык для общения высоких, для переговоров и таинств. Генерал знал Се-Ра достаточно, чтобы ответить, загнав ярость в дальний угол души:

— Не вы ли те, кто должен встретить нас, усталых путников, пришедших к порогу Среброгорящей Дремчуги от самой горной Исхиры, и проводить нас, и накормить нас, пришедших гостями на праздник Смотрин?

— Ты не ошибся, гость, — ответил юноша, и генерал ясно слышал, как правильно и хорошо тот выговаривает слова Се-Ра, так искусно, как ему, Вайде Нирчеку, не суметь никогда. Чтобы говорить так, нужно с детства читать и разбирать книги и слушать споры мудрецов, признающих один Се-Ра, говорить самому, когда позволено, и побеждать в спорах. Такой Се-Ра — роскошь, непозволительная боевому генералу шести цветков, привыкшему приказывать идущим на смерть и слушать короткие доклады о ходе боя, пока пороховой дым застилает поле схватки, ржут и хрипят кони, свистят сабли и кричат раненые. И всё же Вайдек оценил Се-Ра дремчужца.

— Тогда привет тебе!

— И тебе привет!

Они съехались боками, и длани их сошлись в рукопожатии, поднятом высоко над головой. По этому знаку с обеих сторон торжественно и призывно заиграли рога. Генерал и юнец разъехались, грубые рога стихли, и только тонкий посвист капитанской свирели разгонял сумерки. Вот уже его подхватили и другие, вот опять вскрикнул победно рог, вовсе уже другой песней, и над дремчужским полем полетела знаменитая исхирская Ласточка. Не раз генерал Нирчек слышал, что говорят, будто в звуки Ласточки вплетено колдовство, но только кривился от досужих домыслов. Однако дремчужцы замерли, и не смели сказать ни слова, пока не стихла последняя пищаль, и стрёкот кузнечиков не воцарился вновь над раскинутым полем безраздельно и полно единственной, неприхотливой и мерной песней.

— Смеркается, — сказал юноша, переходя на дремчужский, который генерал понимал, хоть и не без труда. — Здесь неподалёку есть постоялый двор. Остановимся на нём до утра.

Не ожидавший ничего другого Вайде коротко кивнул и развернул коня, возвращаясь на тот же двор, который так спешно покидал пару часов назад.

— Вы знаете, кто это, Вайде? — спросил, дождавшись, когда генерал поравняется с ним Сархэ; старый друг был единственным кто, вот уже на протяжении двадцати с лишним лет называл генерала Вайде Нирчека именно так: на вы и Вайде.

— Этот дремчужский юнец? — хмуро осведомился генерал.

— Именно. Именно этот дремчужский юнец никто иной как Альрех-Тинарзис.

— Предвидящий Звёзды? — перевёл генерал с Се-Ра. — Колдун. Не громко ли, для юнца?

— До этого его звали Вельхой, или Велькой, эти дремчужцы вечно говорят, словно каши в рот набрали, словом, важно не это, а то, что он был…

— …наследником престола, — закончил генерал и по-новому взглянул на щеголевато одетого юношу.

Расселись за длинным столом, дремчужцы вперемежку с исхирцами. Предупреждённый хозяин двора на сей раз расстарался и гостей кормили хоть простым, но вкусным и обильным ужином. О чём там кто болтал, генерал не следил: с новой силой заныло бедро, и Вайде весь вечер цедил сквозь зубы кисловатое вино, достаточно мерзкое и достаточно крепкое, чтобы приглушить боль. Альрех-Тинарзис тоже, кажется, не жаждал разговора с прославленным генералом шести цветков — ограничившись вполне сухими и необходимыми словами, он, вскоре, извинившись, пересел за дальний конец стола, где Сархэ и капитан что-то жарко обсуждали с двумя дремчужцами, а Тенэ, капитанова невеста, то и дело заливалась счастливым смехом. Единственные живые слова произнёс юноша в ответ на вопрос, от которого Вайде не сумел удержаться:

— Предвидящий звёзды — громкое имя для юноши. Но не звучало ли громче имя наследника престола?

— О, генерал! — воскликнул юноша и засмеялся. Смеялся он весело, открыто, обнажая ровные зубы; он был красив и хорошо сложен, лишь не в меру развязен и совсем не знал войны, но отчего-то именно таким виделся Вайде его умерший сын, болезненный мальчик, не успевший возмужать. — Высокий, скажу вам: править народом в наши дни скучно и хлопотно, доля же колдуна обещает куда больше радостей — как от познаний, так и от пиров.

После Альрех-Тинарзис отошёл, и Вайде не прислушивался к застольным речам.

Взгляд Вайде тяжелел, лицо мрачнело. Его мучила дума: капитана придётся наказать — иначе нельзя, но делать этого не хотелось… Вайде давно покровительствовал капитану, любил его за смелость и весёлый нрав, да и — что скрывать? — не слышал генерал лучшей свирели, уж точно не в третьей Эрге-Хорской части. И всё же, наказать нужно. Сейчас, или сперва доехать до Дремчуги? Лучше сейчас, не то после играть три дня не сможет. Тяжёлые мысли кружились и оседали на душе винным камнем, бедро тоскливо ныло, нестерпимо весело смеялся где-то вдалеке Сархэ.