Наталья Норд - ремя Вспомнить. Хроники Метрополии. Часть 1

- Это ее...Палина... - выдохнула Блошка.

- Кто?

- Ее мама...Она сказала, что она ее мама...госпожа Лоир...

****

- Что теперь? - спросил Реман.

Утомленные дневными событиями, саги сидели на лавке у храмов. Молодой саг без тени смущения кутался в пеструю женскую шаль, оставленную кем-то из селянок, круглая голова смешно торчала из складок вязаного полотна. Несмотря на теплые вечера Дарителя, Реман постоянно мерз. Он еще не привык - не мог приноровиться к жизни служителя Пятихрамья, открытой для каждого желающего. Люди шли и шли к нему, пользуясь его незащищенностью, уходили после долгих разговоров, смакования своих проблем и болячек, довольные и 'сытые', а молодой саг, оправдываясь перед пожилым учителем, обещал следить за расходом энергии и эмоций, а пока каждый раз истощался, вечерами мерз и запихивал в себя, по настоянию Берфа, питательную мясную пищу. У Ремана даже саднило горло от долгих разговоров.

― Поговорю с ее дедом, ― промолвил Берф. ― Нельзя её в семье оставлять. Она сагиня или толковательница, сгубят они ее, или сама она от них уйдет. Они люди приземленные, поступков девочки не понимают. А та не сдержана, видит в людях зло, а вытерпеть не может. Сколько таких из-за непонимания уходят в балаганы чародейками, сами с пленсами союзы заключают, чтобы за предсказания деньги брать...Говорит, мальчик тот, соседский, пленса в себе имеет из-за прабабки, ведьмы, которая зналась с мертвыми, он не виноват-то, да только время придет, скажется на нем. А вот госпожа Мелея не противилась паразиту никогда, тот слился с ней, где она, где пленс - не отличить уже, и знала ведь, что не так с ней что-то, не боролась, а пестовала только.

- А Малана? - хрипло спросил молодой саг.

- Ей три было, когда несчастье случилось с госпожой Палиной, какое, дух матери не помнит, и где тело покоится, тоже не знает. Сказала она Блошке только, что сгубили ее люди, поклоняющиеся смерти, вроде как в жертву принесли.

- Бесовики? - удивился Реман. - Я думал, Добрейшая их приструнила.

- Может бесовики, а может еще культ какой. Палина поехала к умирающей матери и пропала в дороге. Мортальные чиновники дело затянули, Лоиры - род небогатый и невлиятельный. Дух убитой, полный материнской любви, устремился к ребенку, она боялась, хотела защитить дочь и... осталась с ней. Такое бывает. Она страшилась уйти, считая, что тот, кто убил ее, может причинить зло и девочке. Прошло несколько лет, и присутствие инородного духа стало влиять на Дом ребенка. Не знаю, о чем Блошка говорила с госпожой Палиной, но та ушла. Малане уже лучше. Все это время она словно спала внутри своего тела. Мать подчинила ее, защищая от всех возможных опасностей.

- Четыре храма и пятый, до сих пор не верится, - Реман покачал головой, - впервые встречаю человека, способного говорить с пленсами. Не будь Блошки, мы могли причинить вред духу госпожи Палины, не надеясь на его добровольный уход.

- Я встречал таких, - Берф пожевал губами, - говорящих с пленсами. Это тхууты окончательно мертвы, подобны безмозглым пиявкам, присосавшихся к источникам энергии, от них больше болезней, но их и легче убирать, а пленсы способны надолго сохранять человеческий разум, хотя со временем теряют связь с ним, но их тяжело изгнать, иногда невозможно, особенно, если они питают своего носителя греховными мыслями и умениями. Мне встречались саги, способные объяснить мертвому духу, если тот еще способен понимать человеческую речь, чем грозит ему вторжение в людской Дом, священный для богов. Адом. Навеки. И многие уходили, добровольно. Великий талант.

Пожилой саг поднял голову и посмотрел в ночное небо. Звезды на безлунном небе мерцали, словно крошки горного хрусталя. Из сада веяло сладким ароматом ночных фиалок, пели цикады. У сага вдруг, невесть от чего, тревожно сжалось сердце. Может из-за того, что бродят где-то до сих пор убийцы несчастной матери, а маленькая Блошка спит, заплаканная, в своей постели, прижимая к себе кошку, и много в мире людей, невежественных, незнающих, клянущих богов и злую судьбу за свои несчастья, и не везде поспеют саги, и не одна душа пострадает. А что будет, если не станет на земле сагов и толкователей, и мир человеческий забудет о том, что зло имеет лица, умы и мысли?

****

Адман Рец брезгливо передал Блошке мяукающую корзину.

- Если вдруг к нам вернется, сам ей шею верну, следи.

Блошка вскинула глаза и кивнула. Ей было страшно, никогда раньше не было, а тут вдруг стало. Дед по возвращении из Пятихрамья ее даже не ругал, бабка смотрела чуть ли не испугано. Ее накормили ужином и отправили спать, о происшествии в роще никто даже не упомянул.

Наутро травовед оседал кобылу и уехал, отсутствовал недолго, а вернулся в хорошем настроении. Но то, чему он заметно радовался, орату Вала ввергло в печаль. За завтраком она сказала Блошке, что та теперь с ними жить не будет, и что саг Берф забирает ее в ученицы. Бабушка резала зеленый лук для супа, а Блошке даже не велела помогать, хотя мелкая работа по кухне обычно доставалась девочке. Блошку именно это почему-то поразило в самое сердце: дед с бабкой гнали ее из дома, и видно было, что и без нее справятся. Бабушка-то нет-нет, но украдкой слезинку смахивала, а дед не скрывал, что доволен. Блошка пошла искать Сушу, даже в дедову комнату заглянула - бывало, кошка, будто зная, как адман Рец не любит зверье, заходила к нему пошкодничать: свалить на пол фарфоровую статуэтку или подрать обивку на кресле. Но в комнате сидел на кровати сам дед (а Суша была кошка шкодная, но не совсем бедовая, чтоб зайти внутрь на глазах у хозяина), считал золотые монеты, высыпанные на покрывало, и чуть ли сам не мурлыкал.

Бабушка собрала Блошке вещи в сундучок, а та ревела, что не может найти Сушу и без нее не поедет.

- Вот, - бабка в сердцах швырнула на пол тряпичную куклу, - по дедушке и бабушке родимым слезинки не прольешь, а по кошачке своей убиваешься.

И вышла из комнаты. Опять Блошку не поняли. Она уже и привыкла. А новой жизни ей не хотелось. Бабушка сказала, что будет Блошка пока единственной ученицей, первой за последние семь лет, что саг уже и не собирался на старости лет брать учеников, а тут вдруг решился, написал в столицу, чтобы прислали ему помощников - возводить хозяйственные пристройки к храмам и разбивать огород, хотя до сего дня кормился с того, что приносили селяне, да сам в лавке покупал продукты.

- Что нашел-то в тебе, никчемыше, вот мать твоя, это да, из нее и сагиня бы вышла, и стать и все при ней было, а ты - бесовка. Боги от тебя в храме разбегутся, опозоришь нас вконец, - ворчал дед, верно забыв о том, как прежде бесовкой (да и похлеще) называл Дарину. - Да не реви ты, словлю я тебе твою кошку, принесу, пусть теперь у сага огород топчет...Это ж надо, однако, малая девчонка при двух мужиках жить будет, а один, так еще и молодой. Не верю я этим, с ихними стихиями, только жрут да разговоры ведут. Ну да ладно, ведь саг Берф нашей бедой проникся, денег подкинул, все-таки помощницу от стариков отрывает. Ты только не забудь, раз в семиднев должна у нас появляться и бабке помогать по хозяйству. А заленишься, так я приеду, напомню.