Андрей Фло - Зеркало прощения

– Причина, по которой я вас здесь сегодня собрал, проста, – тихо проговорил Шелер, поднявшись из-за своего стола. Он привычным жестом поглаживал свою длинную зеленую бороду. – Это – Фло Раус. Думаю, никому из вас не нужно объяснять – кто это такой.

– Да уж, – усмехнулся Чриви, пухленький розовенький преподаватель правоведения. – Объяснять, действительно, никому не нужно.

– Гнать его надо из Академии! – вскочив на ноги, пропищала щупленькая старушка Дулсидорана, матимагический физик в пятом поколении. Говорят, Кварадо был ее прадедом. – Сколько можно терпеть этого оболтуса!? В нашей академии немало трудных детей, но Фло просто стихийное бедствие какое-то! Вот лично мне уже порядком надоели его глупые выходки! Не далее как вчера он спросил у меня: «Не являюсь ли я близкой родственницей Шегидорским ведьмам?»

Учитель физкультуры Аив, развалился на своем кресле и, закинув ноги на стол, беззаботно рисовал пальцем в воздухе разноцветные фигурки неведомых животных. Услыхав слова своей коллеги, он усмехнулся и, не отрываясь от рисования, пробурчал себе под нос:

– А разве Фло не прав?

– Пожалуйста, успокойтесь, не кричите, – попросил Шелер, и подошел к окну, где стояла стеклянная клетка с маленьким дракончиком Фиди. От громкого визжания Дульсидораны он проснулся и беспокойно заметался по клетке. Шелер достал из воздуха кусочек сахара и просунул его между прозрачных прутьев. Дракончик обнюхал сахар, осторожно взял его клювом и успокоился.

– Исключать Фло из Академии, мы не имеем права, – продолжил Шелер, вернувшись к столу. – Древни обычаи это запрещают. Вот если бы он не сдал экзамены…

– В случае с Фло, не грех и нарушить обычаи, – проворчала Дулсидорана, усаживаясь на место.

– Прошу вас, будьте благоразумны, – попросил Дори. Одновременно с обсуждением, он еще и успевал проверять тетради учеников. – Мне, например, Фло сегодня тоже нагрубил. Но я ведь не прошу из-за этого нарушать обычаи, которые устанавливались тысячелетиями.

– Ну, знаете ли, – покачал головой преподаватель перевоплощения Ведон. Один из самых старейших преподавателей Академии. – По-моему, именно из-за такого наплевательского отношения к поведению учащихся, они и наглеют!

Он гневно сжал костлявый кулак и помахал им в воздухе.

– Вот где их всех нужно держать! А если этого не делать, то из них в будущем вырастают колдуны! Надеюсь, вы помните нашу ошибку с Бродером?

Шелер задумчиво поправил пенсне, и покачал головой:

– Смею вас заверить, что Бродер вовсе не наша ошибка. Вы прекрасно знаете, что его родители сами были колдунами, и вполне успешно это скрывали, до поры, до времени. А родители Фло абсолютно белые волшебники, в этом я вас уверяю. Они оба окончили мою академию. При чем, окончили довольно не плохо. Правда вот с Раусом-старшим вышла небольшая заминка… Я уверен, что из Фло никакого колдуна не получится, хотя поведение его и настораживает.

– А может, он проклят, – выдвинул свое предположение Сэтрик, преподаватель по темным силам. Он был единственным учителем-гоблином.

Шелер многозначительно кивнул головой, скрестив руки на груди.

– Я тоже об этом размышлял. Но вам, как знатоку всякого рода проклятий, должно быть хорошо известно то, что у ребенка, подверженного проклятию, волосы седеют.

Поджав черные обезьянье губы, Стрик развел руками:

– Ну, тогда я и не знаю что думать. Может мне его заворожить, на всякий случай? Глядишь – чего ни будь и всплывет.

– Лень! – подняв вверх указательный палец, воскликнул Одей. – Лень, и не уважение к окружающим! Я это безо всякой ворожбы могу сказать! У парня ветер в голове!

– Так-то, оно так, снова кивнул Шелер. – Но вы забыли, что мы тут собрались не причину искать. Это уже поздно делать. Мы собрались, чтоб решить – как быть? Давайте, коллеги, предлагайте. Будем рассматривать любые варианты.

В комнате повисла задумчивая тишина. Было слышно лишь тихое посапывание уснувшего Фидии, и размеренное тиканье часов плавающих под потолком. Часы были помещены в хрустальные шар, и благодаря какому то волшебству их циферблат можно было увидеть из любой точки комнаты.

Минутой позже молчание нарушил Аив. Он как раз заканчивал рисовать бурого воламана, жуткую помесь жирафа и собаки.

– Если честно, то я не совсем понимаю: чего вы привязались к парню. По-моему, это ему решать, как прожить свою жизнь. Если хочет, то пускай учится, а не хочет…

Аив пожал плечами.

– А если не хочет, то пускай остается неучем.

По комнате прокатился удивленный шепот, а Шелер оторопело уставился на учителя физкультуры, не веря своим ушам. А потом он вдруг со всей силы хлопнул ладонями по столу, вновь разбудив бедного Фиди. Учителя разом вздрогнули, а зоопарк Аива рассыпался сотнями разноцветных искр. Сам Аив скинул ноги со стола и испуганно уставился на Шелера. Он опасался, что его сейчас превратят в какую ни будь мерзость. В Академии (да и далеко за ее пределами) знали, что Шелер могучий волшебник. А вот на что он способен в порыве гнева, ни кто не ведал.

Но директор не стал применять никакой магии. Он лишь медленно прошелся по комнате, не спуская гневного взгляда с Аива, и тихо проговорил:

– А вы, как я заметил, вообще к Раусу относитесь слишком уж лояльно. Как будто он самый преуспевающий ученик в Академии. Вы прямо светитесь симпатией к этому мальчику!

Шелер вопросительно склонил голову. Аив пожал плечами и, тщательно подбирая слова, промямлил:

– Но – о… По моему предмету он действительно самый первый в классе. Он… довольно развит… физически. И к тому же, я одинаково отношусь ко всем ученикам. У меня нет любимчиков…

– По-до-жди-те! – протянул Одей, замахав руками. – Помнится, совсем недавно я заглянул к вам в спортзал, чтоб посмотреть, как занимается мой класс! И что я там увидел?!

Аив пожал плечами, а Одей повернулся к Шелеру и сообщил:

– По среди зала, на перекладине турника, болталась заплаканная Марлидорина, а по кругу бегал весь класс, еле передвигая ногами! А этот «любитель» детей стоял возле турника и орал на бедняжку: «Учти, девочка! Класс бегает из-за тебя. И он будет бегать до тех пор, пока ты не подтянешься еще пять раз!»

Вновь повернувшись Аиву, Одей так грозно сверкнул на него глазами, что у того на столе вспыхнул огнем подставка с карандашами. И, даже, не обратив на это внимания, он спросил:

– Это так вы выражаете свою любовь к детям?!

Аив попытался сбить пламя рукой, но обжегся. Тогда он сотворил в воздухе стакан и потушил пламя водой. Убедившись, что новое возгорание не грозит, он откинулся на спинку кресла и, чувствуя себя загнанной мышью, сказал, стараясь избегать взглядов своих коллег: