Вероника Сейнт - Гамельнский Крысолов

-И что же ты хочешь услышать?

-Как ты оказался в клубе, что ты увидел и что ты услышал, - Виктор развел руками. - Все как всегда.

-Он отказывается об этом говорить, - вдруг вмешался Густавссон. - Именно поэтому он наш подозреваемый.

-Поэтому он не в больнице, хотя должен, - недовольно поправил его Виктор. - И вы - не я, Густавссон, со мной Иероним будет сговорчивее. Ведь так, Белоснежка? - Гадатель повернулся к альбиносу, ожидая снова встретиться с полным ненависти взглядом, как это бывало раньше.

Но он ошибся. Иероним смотрел на него с тоской и усталостью. В этом взгляде было все, что он хотел бы высказать Виктору: как он долго искал его и как надеялся снова услышать его насмешки, просто потому, что это бы означало, что Виктор совсем скоро ответит на его вопросы.

-Я устал, Виктор, - начал Иероним. Гадатель покачал головой.

-Если ты расскажешь мне все, что помнишь, я смогу тебя отсюда вытащить. Но только так. Другого выхода нет.

Он надеялся, что Иероним перестанет упрямиться, не станет задавать ненужные вопросы сейчас и вместо этого расскажет про Джека и про всё, что видел.

И Иероним, продолжая удивлять Виктора такими переменами, вздохнул и начал пересказывать все, что помнил.

Его версия событий была точь-в-точь такой же, как показанная кофейными духами: он оказался в клубе случайно и принял Джека за Виктора. Джек увидел его и поздоровался, позвал Тристану на сцену, одел на нее наушники, а потом достал из кармана дудочку.

Иероним лишь подтверждал все, что уже знал и видел Виктор: про древнюю песнь страданий, про умирающих людей и голос Пенелопы. Каждая деталь, которую вспоминал Иероним, казалась Виктору старой знакомой.

-Подождите, - вдруг вмешался Густавссон, когда Иероним закончил свой рассказ. - Почему вы называете девушку Тристана? Разве ее зовут не Викки?

-С чего Вы взяли, что ее зовут Викки, Данни? - Виктор нахмурился. Ему вдруг показалось, что он упускает что-то, какую-то глупую мелочь. Слова Густавссона должны были помочь ему о чем-то догадаться, о чем-то, что вертелось на языке, но никак не приходило в голову.

-Викки. Он написал на стене второго клуба "Привет, Викки", - пояснил Густавссон.

Гадатель разочарованно выдохнул - вот она, разгадка. Никакой страшной тайны, действительно, глупая и незначительная мелочь...

Иероним тихо и как-то жутко засмеялся, уткнувшись лицом в ладони, так же понимая, что означала эта шутка.

-Викки - это я, Данни, - Виктор устало потер лоб ладонью. Шутка Джека буквально за пару мгновений перестала выглядеть такой уж дурацкой. Гадателя словно облили холодной водой, его стало трясти от волнения и страха. - Джек хотел, что бы я это видел. Что бы я взялся за это дело.

Было ли это умелым заигрыванием, как тогда, на маяке, или сейчас Джек и вправду искал встречи с ним?

-Отпустите Иеронима. Он здесь не причем.

-Он выжил там. Мы должны понять, почему преступник его пожалел, - покачал головой Густавссон. Виктор встал со своего места и направился к дверям. Похоже, у него начиналась мигрень, и теперь боль стучала в висках, ежесекундно напоминая о переутомлении.

-Он такой же, как я, поэтому и выжил. И он Вам не нужен, Данни, - устало протянул Гадатель. - Не заставляйте меня настаивать.

-Ты слишком устал, Виктор, отдохни прежде, чем настаивать, - хрипло прошептал Иероним. Виктор обернулся - такое участие со стороны бывшего Чистильщика, как минимум, настораживало. Но Иероним был спокоен и всем своим видом демонстрировал, что уверен, - даже если Виктор не сможет вытащить его сейчас, то вытащит потом.

-Я не могу его отпустить. Он может быть сообщником преступника, - Густавссон снова покачал головой.

Виктор чувствовал себя слишком уставшим, чтобы гипнотизировать детектива, ему казалось, что все, что сложнее моментального, буквально секундного предсказания, сейчас уничтожит его окончательно. Видимо, именно об этом и говорил Иероним, когда просил его отдохнуть, прежде чем настаивать.

-Ладно. Извини, Белоснежка, я попробую снова немного позже, - выдохнул Гадатель и снова обратился к Густавссону: - Покажите мне все, что у вас есть по первым двум делам.

-Во-первых: прочитать всю собранную информацию займет у Вас явно не одну ночь, мистер МакИвори, - начал Густавссон. - А, во-вторых, вы здесь для того, что бы консультировать, а не расследовать.

-Я должен понимать, что происходило в других клубах. Это может дать мне какие-то новые ниточки, ведущие к Джеку, - покачал головой Виктор. - Назовите мне хотя бы места.

-Места. Ладно, - произнес Густавссон. - Я расскажу Вам, что мы знаем, но только в какой-нибудь неформальной обстановке. Вы, мистер МакИвори, меня слишком раздражаете, что бы я снова заговорил с Вами, будучи трезвым.

-Ну, от алкоголя я едва ли откажусь... - Виктор кивнул и повернулся к Иерониму. - Надеюсь, я смогу забрать тебя отсюда завтра. Думай об этом, как о коротком наказании за то, что ослушался и все равно стал меня искать, - после этих слов он отвернулся, чтобы не видеть больше Иеронима, дождался, пока Густавссон выпустит его из комнаты, и поспешил на улицу, не дожидаясь детектива. Заранее готовясь к неприятным ощущениям, Гадатель все же надеялся, что холодный воздух его взбодрит и разбудит, хотя бы ненадолго.

Глава 4. Ставка.

Густавссон привел Виктора в небольшой, полупустой бар. Было удивительно тихо, как будто все были напряжены или переживали какое-то горе, и в зале царила весьма неприятная атмосфера.

Однако, Гадатель, несмотря на витавшую в воздухе напряженность, не без удовольствия вздохнул полной грудью. Курить в этом баре было запрещено, так что единственное, что могло его потревожить из запахов, так это аромат разлитого алкоголя, настолько хорошо впитавшегося в деревянные полы, что едва ли его теперь можно было чем-то уничтожить.

-Этому глёгг, - Густавссон кивнул на Виктора, обращаясь к бармену. - Мне как обычно.

-Я и сам могу выбрать, что мне пить, - фыркнул Виктор.

-Вы больны, мистер МакИвори, а наша беседа будет долгой. Пусть алкоголь принесет Вам хоть какую-то пользу.

Густавссон провел его к одному из угловых столиков - табуретки оказались неудобными, а стол был исписан разными высказываниями на шведском и английском, зачастую нецензурными или наоборот, просто лозунгами местных футбольных и хоккейных команд. Виктор буквально на пару секунд прикрыл глаза, прислушиваясь к шепоту этого места и едва сдержал улыбку от тут же накативших приятных ощущений: легкости в голове, восторга, радости и того чувства уюта и спокойствия, что появляется, когда обнимаешь близкого друга. Тряхнув головой, Гадатель снова открыл глаза и уставился на столешницу, опять принявшись читать надписи.