Джон Толкиен - Толкиен - Две твердыни

— Будь сто раз прокляты все наши заминки и промедленья! — сказал в сердцах Леголас. — Орки далеко опередили нас: мчатся как ошалелые, точно сам Саурон их подстегивает. Наверно, они уже в лесу, бегут по темным взгорьям, поди сыщи их в тамошней чащобе!

— Зря мы, значит, надеялись и зря из сил выбивались, — сквозь зубы проскрежетал Гимли.

— Надеялись, может, и зря, а из сил выбиваться рано, — отозвался Арагорн. — Впереди долгий путь. Но я и вправду устал. — Он обернулся и взглянул назад, на восток, тонущий в исчерна-сизом мраке. — Неладно в здешних землях: чересчур уж тихо, луна совсем тусклая, звезды еле светят. Такой усталости я почти и не припомню, а ведь негоже Следопыту падать с ног в разгар погони. Чья-то злая воля придает сил нашим врагам и дает нам незримый отпор: не так тело тяготит, как гнетет сердце.

— Еще бы! — подтвердил Леголас. — Я это почуял, лишь только мы спустились с Привражья. Нас не сзади оттягивают, а теснят спереди. — Он кивком указал на запад, где над замутненными просторами Ристании поблескивал тонкий лунный серп.

— Саруманово чародейство, — проговорил Арагорн. — Ну, вспять-то он нас не обратит, но заночевать придется, а то вон уже и месяц тучи проглотили. Путь наш лежит между холмами и болотом; выступим на рассвете.

Первым, как всегда, поднялся Леголас; да он едва ли и ложился.

— Проснитесь! Проснитесь! — воскликнул он. — Уже алеет рассвет. Диковинные вести ждут нас у опушки Фангорна. Добрые или дурные, не знаю, но медлить нельзя. Проснитесь!

Витязь и гном вскочили на ноги; погоня ринулась с места в карьер. Всхолмье виделось все отчетливее, и еще до полудня они подбежали к зеленеющим склонам голых хребтов, напрямую устремленных к северу. Суховатая земля у подошвы поросла травяной щетиной; слева, миль за десять, источали холодный туман камышовые плесы и перекаты Онтавы. Возле крайнего южного холма орки вытоптали огромную черную проплешину. Оттуда след опять вел на север, вдоль сохлых подножий. Арагорн обошел истоптанную землю.

— Тут у них был долгий привал, — сказал он, — однако же изрядно они нас опередили. Боюсь, что ты прав, Леголас: трижды двенадцать часов, не меньше, прошло с тех пор. Если они прыти не поубавили, то еще вчера под вечер добежали до опушки Фангорна.

— И на севере, и на западе только и видать, что траву в дымке, — пожаловался Гимли. — Может, заберемся на холмы — вдруг оттуда хоть лес покажется?

— Не покажется, — возразил Арагорн. — Холмы тянутся к северу лиг на восемь, а там еще степью все пятнадцать до истоков Онтавы.

— Тогда вперед, — сказал Гимли. — Лишь бы ноги не подвели, а то что-то на сердце так и давит.

Бежали без роздыху, и к закату достигли наконец северной окраины всхолмья. Но теперь они уж не бежали, а брели, и Гимли тяжело ссутулился. Гномы не ведают устали ни в труде, ни в пути, но нескончаемая и безнадежная погоня изнурила его. Угрюмый и безмолвный Арагорн шел за ним следом, иногда пытливо склоняясь к черным отметинам. Один Леголас шагал, как всегда, легко, едва будоража траву, словно летучий ветерок: лориэнские дорожные хлебцы питали его сытней и надежней, чем других, а к тому же он умел на ходу, с открытыми глазами забываться сном, недоступным людям или гномам, — эльфийским мечтанием о нездешних краях.

— Взойдемте-ка на тот вон зеленый холм, оглядимся! — позвал он усталых друзей и повел их наискось к лысому темени последней вершины, высившейся особняком. Тем временем солнце зашло, и пал вечерний сумрак. Густая серая мгла плотно окутала зримый мир. Лишь на дальнем северо-западе чернелись горы в лесной оправе.

— Вот тебе и огляделись, — проворчал Гимли. — Зато уж здесь как-никак, а заночуем. Крепко что-то похолодало!

— Северный ветер дует, от снеговых вершин, — сказал Арагорн.

— К утру подует восточный, — пообещал Леголас. — Отдохните, раз такое дело. Только ты, Гимли, с надеждой зря расстался. Мало ли что завтра случится. Говорят, поутру солнце путь яснит.

— Яснило уж три раза кряду, а толку-то? — сказал Гимли.

Холод пробирал до костей. Арагорн и Гимли засыпали, просыпались — и всякий раз видели неизменного Леголаса, который то стоял недвижно, то расхаживал взад-вперед, тихо напевая что-то на своем древнем языке, и звезды вдруг разгорались в черной небесной бездне. Так проплыла ночь, а рассвет они встретили вместе: бледная денница озарила мертвенно-безоблачное небо; наконец взошло солнце. Ветер дул с востока, туманы он разогнал и обнажил угрюмую равнину в жестком утреннем свете.

Перед ними далеко на восток простерлось ветреное раздолье Ристании. Эти степи они мельком видели много дней назад, еще плывучи по Андуину. На северо-западе темнел Великий Лес Фангорн; до его неприветных опушек было не меньше десяти лиг, а там холмами и низинами стояло в мутно-голубой дымке несметное древесное воинство. Дальше взблескивала, точно поверх серой тучи, высокая вершина Метхедраса, последней из Мглистых гор.

Из лесу, между крутыми берегами, струила ключевые воды еще узкая и быстрая Онтава. К ней сворачивал след орков от всхолмья.

Арагорн пригляделся к следу до самой реки, потом проводил взглядом реку к истокам и вдруг заметил вдали какое-то пятно, смутное перекати-поле на бескрайней зеленой равнине. Он кинулся на землю, прижался к ней ухом и вслушался. Но рядом стоял Леголас: из-под узкой, длинной ладони он увидел зорким эльфийским оком не тень и не пятно, а маленьких всадников, много-много всадников, и копья их поблескивали в рассветных лучах, точно мелкие звезды, сокрытые от смертных взоров. Далеко позади за ними вздымался и расхлестывался черный дым.

Пустая степь хранила безмолвие, и Гимли слышал, как ветер ворошит траву.

— Всадники! — воскликнул Арагорн, вскочив на ноги. — Большой отряд быстроконных всадников близится к нам.

— Да, — подтвердил Леголас, — всадники. Числом сто пять. У них желтые волосы, и ярко блещут их копья. Вожатый их очень высок.

— Далеко же видят эльфы, — с улыбкой сказал Арагорн.

— Тоже мне далеко, — отмахнулся Леголас. — Они от нас не дальше чем за пять лиг.

— За пять лиг или за сто саженей, — сказал Гимли, — все равно нам от них в степи не укрыться. Как, будем их ждать или пойдем своим путем?

— Ждать будем, — сказал Арагорн. — Я устал, и орков мы не нагоним. Вернее, их нагнали раньше нашего: всадники-то возвращаются вражеским следом. Может, они встретят нас новостями.

— Или копьями, — сказал Гимли.

— Три пустых седла, но хоббитов что-то не видать, — заметил Леголас.

— А я не сказал — добрыми новостями, — обернулся к нему Арагорн. — Добрые или дурные — подождем, узнаем.