Кристоф Хардебуш - Битва троллей

— Приятно.

Стен с удивлением взглянул на нее.

— И что же приятного?

— Твой вид, — все так же с улыбкой ответила она и спрыгнула с лошади. — Капли воды на твоей прекрасной коже, — игриво заявила она и нежно провела пальцем по его груди.

По спине Стена пробежали холодные мурашки, и даже руки покрылись мурашками от ее прикосновения. «Я, наверное, самый счастливый муж во всем Влахкисе», — подумал он. Он заговорщически посмотрел на нее и сказал:

— Осторожно, госпожа Висиния, что люди подумают о таком поведении?

— А может, то, что жена любит и боготворит своего мужа? — невинным голоском заявила Висиния. — И почему так официально, Стен? Нужно ли мужчине, на котором одни лишь мокрые штаны, следовать этикету?

— А вот как раз потому, что на мужчине одни только штаны, он и должен быть особенно вежлив, — возразил Стен. — Иначе его намерения могут быть истолкованы превратно.

— И каковы же его намерения?

— В основном они совершенно неприличные, — ответил Стен с наигранно строгим выражением лица и притянул расхохотавшуюся Висинию к себе.

Их губы встретились, и на какое-то мгновение он просто растворился в ее объятиях, наслаждаясь ее запахом, ее теплом и близостью. Он закрыл глаза и почувствовал вкус ее поцелуя, только затем они отпустили друг друга. В глазах Висинии Стен видел отражение своей собственной любви. Однако тут он вспомнил о рыцаре, и беззаботность сразу улетучилась.

— Есть новости? — спросил он, надевая рубашку через голову.

— Да. Ты наверняка видел гонца. Ионна получила известие с востока.

— От марчега Гиулы? — осторожно переспросил Стен.

И хотя с момента заключения мирного соглашения с масридами прошел почти год, его до сих пор мучили воспоминания о жестокой войне против марчега Цорпада. Слишком долго Стен боролся против масридов, чтобы теперь так просто доверять их словам.

— Переговоры проходят хорошо. Все выглядит так, что Гиула почти готов согласиться на более длительное перемирие, — заявила Висиния.

Однако по ее глазам Стен видел, что есть и другие, плохие новости.

— Если только это не какой-нибудь трюк, чтобы усыпить нашу бдительность, тогда это самые лучшие новости из тех, которые я когда-либо получал с тех пор, как Ионна пронзила проклятое сердце Цорпада. Так почему же ты не радуешься?

— Ну почему, я радуюсь. Мир — возможно, даже союз — это больше того, на что мы надеялись.

— Но?…

— Ионна хочет отправить во двор Гиулы Бекезара гонца. Парламентера, которому она может доверять и словам которого марчег Гиула тоже будет доверять безоговорочно.

— Естественно, — уныло ответил Стен. — Может, следует послать родственника Ионны? Может быть, ее сестру, дипломатические способности которой еще во время войны стали легендой?

— Ионна попросила меня…

— Попросила? — перебил ее Стен, высоко вскинув брови. — Не приказала?

— Нет, попросила меня принять участие в переговорах. Она верит, что мое присутствие придаст важности и значения нашему предложению.

— Она, конечно, права, — согласился влахак, но тут же тихо добавил: — К сожалению.

— Что? — озабоченно переспросила Висиния, но Стен только отмахнулся.

— Ах, ничего. Это все жара, у меня от нее уже совсем кружится голова.

— Ну да, голова у него кружится, — насмешливо повторила Висиния и театральным жестом приложила руку ко лбу. — Ах, боже мой! Я Стен сал Дабран. От копания я совсем не устал, а от жары у меня кружится голова!

— Эй! — закричал Стен наигранно сердито и схватил свою лопату. — Ты хочешь, чтоб я показал тебе, как хорошо я умею копать?

И, не дожидаясь ответа, он начал лопатой черпать воду в речке и брызгать ею в сторону жены, которая только раскинула руки и радостно засмеялась.

В конце концов он еще раз обмылся, и они отправились в замок. По дороге они больше не говорили о послании и попытались по обоюдному молчаливому согласию избегать упоминаний о скорой разлуке.

Когда они приблизились к замку, низкой прямоугольной крепости, Стен не мог не посмотреть на восточную башню, обугленные полуразрушенные стены которой виднелись на фоне неба. Когда слуги баро Хази после последней битвы против масридов в спешке покидали замок Рабенштайн, в порыве злобы они разожгли огонь. И только смелое вмешательство жителей Дабрана предотвратило полное уничтожение крепости.

«Вот еще работа, которую наконец предстоит выполнить», — подумал Стен, почувствовав себя немного виноватым из-за того, что так долго медлил с восстановлением этой башни. Так как старые покои его семьи был разрушены, ему пришлось устроить свою с Висинией спальню в части, принадлежавшей управителю замка, а Костин на время переехал в комнаты для прислуги. Хотя жена его не жаловалась, а Костин был даже рад тому, что наслаждался в замке женским обществом, все же каждый раз при виде полуразрушенной башни Стен чувствовал укоры совести.

Стену пришлось обсудить некоторые вопросы с торговцами и ремесленниками из города, которые жаловались на плохое состояние улиц и ухудшение по этой причине торговли. Так что они вновь встретились с Висинией уже после захода солнца. Она в маленьком кабинете писала письма и депеши, которые нужно было подготовить для путешествия. Когда Стен вошел в комнату, Висиния подошла к нему с кувшином разбавленного вина и двумя кружками в руках:

— Ну что, эти ненасытные отстали от тебя наконец?

Такой оборот развеселил Стена, и он рассмеялся, но потом серьезно ответил:

— Их требования справедливы. Улицы в плачевном состоянии, их сильно разбили за последнюю осень и зиму. Но ведь у нас каждый человек на счету, нам все до единого нужны для работы на полях и для строительства в городе. Я бы и сам с удовольствием отремонтировал улицы, но мне, к сожалению, не хватает рабочих рук.

— А как же беженцы? Как только для них было построено жилье, им практически больше нечего делать.

— Мы не можем требовать, чтобы они трудились бесплатно. Ведь тогда их жизнь на свободе во Влахкисе станет ненамного лучше, чем под кнутом у масридов, — возразил Стен, нахмурив лоб.

Он устало опустился на стул и налил вина себе и Висинии.

В комнате было тепло, несмотря на то что окна стояли настежь открытыми. Толстые стены замка нагревались за день, сохраняя тепло, отчего ночи здесь становились очень душными.

— Тогда заплати им за работу.

— Чем? Баро Хази, да будет его имя трижды проклято, оставил нам пустую казну. И мы не можем даже собрать налоги, так как сейчас это просто невозможно. Хази обескровил земли, забирая у людей последние деньги на содержание своей армии, которую требовал у него Цорпад. Эта война все поглотила.