Джон Толкиен - Две твердыни

Тропа, по которой они бежали, за целый день никуда не сворачивала и не прерывалась, а шла прямо на северо-запад. Когда наступил вечер, они оказались на большом пологом подъеме, тоже без единого деревца. Степь медленными волнами уходила к далеким округлым буграм. Следы орков вели туда, слегка отклоняясь к северу, и были здесь хуже заметны, потому что почва стала тверже, а трава короче и жестче. Вдали слева серебряной лентой в траве посверкивала Река Энтов.

Равнина казалась необитаемой. Арагорн дивился, что до сих пор они не встретили следов человека или зверя. Правда, рохирримы жили гораздо южнее, в лесистых предгорьях Эред Нимрас, скрытых сейчас за туманами и облаками. Но владельцы огромных табунов издавна пасли их в степях Восточного Эммета, окраинной провинции своего государства, и пастухи оставались здесь даже на зиму, укрываясь в шалашах и временных постройках. Сейчас обширная земля пустовала, и объявшая ее тишина не была ни благостной, ни спокойной.

Когда стемнело, друзья остановились. Они уже дважды по двенадцать гонов прошли по степи, и Стена Нагорья Эмин Муйл скрылась из глаз. На небе еле пробивался сквозь облака узкий рожок молодого месяца, звезд почти не было видно.

— Мне с каждым разом все обидней тратить драгоценные часы на отдых, — жаловался Леголас. — Орки мчатся, будто сам Саурон их бичом лупит. Боюсь, что они уже дошли до лесистых склонов и как раз сейчас входят под тень деревьев.

Гимли скрипнул зубами:

— Конец всех надежд и трудов!

— Конец надежд — может быть, но не трудов, — произнес Арагорн. — С дороги мы не свернем. Хотя я тоже устал. — Он оглянулся, всматриваясь в густеющий мрак на востоке, потом добавил: — Не пойму я этой тишины. Не верю ей. Даже бледному месяцу не верю. Звезды светят сквозь облака, а меня охватывает тоска, которой Следопыту на боевой тропе знать не положено. Чья-то мощная воля придает в пути силы нашим врагам, а нам чинит преграды, опутывает усталостью сердце сильнее, чем ноги.

— Верно говоришь, — сказал Леголас. — Я это почувствовал, как только мы сошли со Стены Приречного Нагорья. Ибо эта враждебная воля не сзади нас, а впереди, — эльф показал рукой на запад, за поля Рохана, где тонкий серп луны опускался в темень.

— Саруман! — вполголоса произнес Арагорн. — Но он не заставит нас повернуть назад! Сейчас придется задержаться: видите, даже месяц в тучи лег. А как только рассветет, пойдем на север, там пролегает наш путь, за буграми!

Утром, как и в предыдущие дни, Леголас первым оказался на ногах. Похоже, он совсем не спал.

— Вставайте, вставайте! — восклицал он. — Сегодня красный рассвет. В лесной тени нас ждет неведомое, — не знаю, добро или зло, но нас туда зовут. Вставайте!

Арагорн и Гимли вскочили и, не тратя времени, почти сразу зашагали вперед. С каждым шагом они приближались к буграм и за час до полудня уже стояли под зелеными склонами. Ровная цепочка округлых лысых куполов тянулась на север. Земля здесь была сухой, трава низкой, а между холмами и рекой, пробивающейся через густые заросли тростника и камышей, протянулась широкая, миль в десять, долина с сочной травой. У самого ближнего бугра в этой траве выделялся широкий темный круг, вытоптанный множеством ног. Следы орков отсюда заворачивали круто на север и шли под самыми холмами. Арагорн остановился и внимательно осмотрел почву.

— Здесь они недолго отдыхали, — сказал он, — но все следы уже старые. Сердце тебя не обмануло, Леголас: с тех пор, как они тут побывали, прошло трижды по двенадцать часов, мы сильно отстали. Если они не замедляли хода, то должны были достичь Фангорна еще вчера на закате.

— Сколько ни смотрю на север и на запад, здесь кругом — одна трава, — сказал Гимли. — Хоть с холмов мы лес увидим?

— До леса еще далеко, — объяснил Арагорн. — Если память мне не изменяет, цепь этих холмов тянется на восемь гонов, а за ними до истоков Реки Энтов еще по равнине гонов пятнадцать.

— Ну, тогда пошли! — сказал гном. — Нечего считать гоны, стоя на месте. Будь на сердце полегче, ногам бы, конечно, веселей шагалось…

До последнего бугра в цепи путники дошли, когда солнце уже садилось. Оттого ли, что шли они уже много часов, они теперь продвигались заметно медленнее. Гимли даже слегка горбился от усталости. Гномы вообще в работе и в дороге выносливы, ибо крепки, как камни; но эта бесконечная погоня утомила Гимли еще и потому, что надежда в его сердце почти погасла. Арагорн шел за ним в мрачном молчании, время от времени нагибался, пытаясь найти какой-нибудь знак на тропе. Лишь Леголас ступал легко, как всегда, почти не касаясь ступнями травы и не оставляя следов; одной эльфийской лепешки ему хватало на целый обед, а спать он умел на ходу, днем с открытыми глазами: эльфы отдыхают духом, бродя мыслью по волшебным тропам мечты, хотя люди не назвали бы это сном.

— Пошли вон на тот зеленый холм! — позвал он за собой друзей и первым взбежал на вершину бугра, в то время как они оба с трудом взбирались вверх по склону. Вершина оказалась ровной и гладкой.

Холм был последним в цепи и стоял немного поодаль от остальных. Пока они на него поднимались, солнце зашло. Трое путников оказались одни в бесформенных сумерках над плоской равниной; вокруг все было одинаково серо. Только далеко на северо-западе между небом и землей проходила темная полоса — там начинались Мглистые Горы, и Лес был у их подножия.

— Ничего отсюда не видно, ни следов, ни дорог, — сказал Гимли. — Но надо устраивать ночлег. Очень холодно становится.

— Ветер с севера, — объяснил Арагорн, — а там снега.

— Утром он изменится и подует с востока, — произнес Леголас. — Если вы устали, давайте отдыхать. И не теряйте надежды. Говорят же: «Хочешь совета — дождись рассвета». Может быть, восход солнца принесет что-нибудь новое.

— Это солнце уже трижды всходило, не принося ни чего нового, — буркнул Гимли.

Ночь была холодной. Арагорн и Гимли спали неспокойно, а когда кто-нибудь из них просыпался, то каждый раз видел, как Леголас стоит над ними, оберегая их сон, или ходит вокруг, напевая на своем родном языке, а если эльф так поет, на черном небосводе вспыхивают белые звезды.

Когда все трое были уже на ногах, звезды погасли, небо осветилось, и вскоре выплыло бледное солнце. Восточный ветер сметал клубы тумана. Степь хмуро молчала.

На востоке простиралась обдуваемая ветрами Пустошь — плоскогорные пастбища. На северо-западе темнел Фангорнский Лес, но до него оставалось не меньше десятка гонов, а за лесом в расплывчатом контуре Мглистых Гор торчал Белый Зубец пика Муфадрас, последнего в южном конце хребта. Из Фангорна текла им навстречу Река Энтов, быстрая, извилистая, с крутыми берегами. Тропа орков вела к реке, а затем вдоль нее — к Лесу.