Артём Каменистый - Время одиночек

Ознакомительный фрагмент

К пареньку от лестницы ринулся Хоги. Вовремя ринулся — арбалеты разряжены, перезаряжать их очень долго теперь, а в рукопашной у этого стрелка шансов нет — Хоги что кабан-переросток, тупо в доски втопчет полдюжины таких молокососов, и не заметит.

Не втоптал.

Парень откинул разряженное оружие, полуобернулся на месте, взмахом руки встретил надвигающийся живой таран, даже не ударил, а так, прикоснулся к лицу. И случилось чудо — ноги громилы оторвались от пола, Хоги пролетел через стол, впечатался головой в стойку, на этом его полёт прекратился. И вообще — на сегодня рабочий день Хоги закончился.

Пуго остановил свою руку, тянущуюся за дубинкой. Нет, не стоит это делать. Палка, залитая свинцом, аргумент в спорных вопросах неплохой, но не в этот раз. С этим пареньком лучше не связываться — забьёт эту палку тебе в такое место, что доктор неделю искать будет.

Вот же каналья — а казался таким милым!

— Вам же сказано — сидите на месте, и всё будет хорошо, — нервно произнёс парень. — Сейчас я выйду, и можете звать стражу.

Через весь зал пролетел стол, сбив по пути пару светильников. Добротный стол из двупальцевых досок — за таким сразу десяток пировать может. Такой от пола оторвать и втроём нелегко, а уж летать заставить и вовсе не получится.

Но у этого постояльца получилось.

Паренёк, ловко увернувшись от пролетевшего предмета мебели, посмотрел в сторону «гробовщика» чуток озадачено, нервно выкрикнул:

— Стой! Я не хочу тебя убивать! Мне нужны были только они — я сейчас уйду!

С таким же успехом мог и со стеной поговорить — чёрный громила не ответил, молча попёр вперёд. Не торопясь пошёл — не так как кретин Хоги. Уверенно пошёл — отшвыривая с пути перевёрнутые табуреты, и перешагивая через лужи горящего масла, что пролилось из светильников. Дойдёт и убьёт. Голыми руками убьёт.

Три трупа за вечер — репутации трактира хана.

Дальше Пуго на некоторое время отключился. А как не отключишься, если в твоём заведении вдруг ударил гром. Настоящий гром — будто молния под ухом сверкнула. Вроде бы перед этим громом парнишка как-то хитро крутанулся, и вроде бы махнул рукой как-то нехорошо. А может и не было этого. Трудно вспоминать — уж больно сильно громыхнуло. И отбросило Пуго назад, на спину, а там он уже не мог ничего видеть — стойка мешала.

Грохнуло второй раз, яркая вспышка ударила по глазам, заставила зажмуриться. Из пивной бочки вырвало кран, холодная струя ударила прямо в лицо. Как раз кстати — сделав хороший глоток, Пуго рискнул приподняться

В зале было темновато — все светильники поразбивало. У стены и по центру разгоралось разлитое масло, в его пламени Пуго разглядел тело чёрного постояльца. Пуго сразу понял — он мёртв. Ну не может человек дымиться, будто сырое полено в очаге, и быть при этом живым. Да и запашок очень нехороший — будто цыплёнка в очаге спалили.

В дверях толкались разбегающиеся посетители и постояльцы. На такой фейерверк стража быстро пожалует, а со стражей народ местный общаться не любил. А Пуго куда деваться? Не бежать же — заведение-то его… так что не было печали…

Выбравшись из-за стойки, Пуго сорвал с ближайшего окна занавеску, подержал её под струёй хлещущего пива, кинулся забивать пламя, пока пожар тут не уничтожил то, что пощадил проклятый мальчишка. Огонь уже успел разгореться, и ушёл неохотно, заставив Пуго от души надышаться едким дымом.

Убедившись, что язычков пламени больше нет, Пуго отбросил занавеску, кашляя и умываясь слезами вырвался на улицу. Согнулся на крыльце чуть ли не вдвое, закашлялся ещё сильнее, пытаясь прочистить лёгкие. Желудок тут же скрутило судорогой. Инстинктивно, стараясь не наблевать у дверей своего заведения, Пуго просеменил вперёд, склонился над сточной канавой, и только тут разрешил утробе очиститься.

Отплёвываясь, распрямился, покосился влево. Ну что за день — угораздило его именно сюда блевать приползти! Репутации трактира и так хана пришла, лужа блевотины у дверей дело бы уже не ухудшила.

Оба посетителя, заработавшие стрелы в первые мгновения заварухи, лежали у канавы. Один был мёртв — не может человек остаться живым, если ему пробило голову. Второй, очевидно, сумел дотащить его сюда, несмотря на свою рану. Но здесь его силы иссякли — уложив голову убитого себе на колени, мужчина плакал. Плакал страшно — с хрипом, с кровавой пеной. Так плачут перед уходом — умирая.

Страшный плач.

По мостовой зацокали подкованные сапоги — к умирающему и мёртвому подошёл убийца. Остановившись возле канавы, в шаге от своих жертв, парень бледно улыбнулся, и нежным, тихим голосом, спросил:

— Элмарен, ты узнаешь меня?

Умирающий с трудом приподнял голову, глянул слепо, непонимающе.

— Вижу, что не узнал. Посмотри на меня внимательнее.

Убийца наклонился, отбросил капюшон, рассыпав по плечам водопад длинных светлых волос.

— Посмотри. Хорошо посмотри. Ты умираешь, но там, куда ты попадёшь, ты должен помнить о том, кто тебя туда отправил. И ты будешь знать, что это только начало.

Элморен дёрнулся, упал на бок, захрипел, с неописуемым ужасом глядя на убийцу, с натугой простонал:

— Хэ… Хе… Хэеллен… отродье… тыыыыыыы…

Стон перешёл в бульканье, изо рта хлынула кровь, началась агония.

Убийца, вернув капюшон на голову, будто в воздухе растворился. Исчез во тьме. Дело это нехитрое — ведь фонарь над входом тоже разбило, а из-за туч ни звёзды, ни луна, ни Шрам не достанут.

Пуго и сам не понял, что его дёрнуло шагнуть лишних два шага и склониться над телами. Наверное интуиция. Не так выглядели эти парни, не так. Не бывало здесь таких никогда. Не то с ними что-то… совсем не то…

Потянувшись к умирающему, медленно поднял капюшон. Не веря своим глазам крепко зажмурился, взглянул ещё раз. Убедившись, что зрение не обманывает, нервно икнул, на грани слышимости потрясённо прошептал:

— Зайцы… мать их… Зайцы… Хана мне теперь…

Встав, Пуго, шатаясь, потопал в сторону ворот. Он, конечно, не надеялся, что сможет уйти из города. Не уйти ему — его же первого искать теперь начнут. Трактир, будь он неладен… Но и оставаться здесь он тоже не мог.

Надо делать хоть что-то. Нельзя стоять на этом месте. Нельзя. Плохое это место.

Тихо журчит вода под старой мельницей. Рабочие сняли с колеса лопасти, а новые не поставили. Незачем ставить — река здесь обмелела, ушла в новое русло. Там теперь строят другую мельницу, получше старой. А сюда никто и не заглядывает, тем более ночью, в предрассветный час, когда вся нечисть озверело ищет добычу, спеша насытится перед дневной спячкой. А ведь в омутах под мельницами много чего нехорошего прятаться может.