Рабыня аравийца - Лана Александровна Ременцова

стальные встали дыбом, как острые ножи, создавая некие круги и овалы по всем могучему телу. Когда они его увидели на свободе и ещё так близко, многие не справились с малой нуждой и обмочили штаны. Женщины заголосили, дети завыли. Повелитель открыл рот и вжался в трон. Крак оглянулся и опустил руку. Годжак наступал, по ходу, разрывая каждого, кто попадался на пути. Части тел разлетались в разные стороны, заливая Горибию кровью. Руки и ноги сами по себе судорожно бились в пыли, катились головы. Зверь рычал и бил лапами, создавая облака серебристой пыли. Аравийцы разбегались и прятались, освободив уже полностью центральную площадь. Ещё миг и годжак остановился у ступеней, ведущих к костру. Касий посмотрел в его глаза чёрные как бездна. Зверь буравил безумным взглядом. От зрачка вокруг расходились волнистые багровые волны. Крак уронил кинжал и попятился назад. Годжак взлетел и, сделав вираж над ними, резко бросился к ним и схватил Касия за доспехи со спины. Тот попытался вырваться, но не тут то было. Зверь мгновенно взлетел вверх и понёсся параллельно ветру, но внезапно развернулся и полетел обратно. Аравиец не испугался высоты и мощных когтистых лап, в которых находился, тем более что они не причиняли ему вреда. Годжак не просто так вернулся к центральной площади. Он как будто умышленно показывал мужчине, что там происходило. Горибия разверзлась прямо по центру площади. Образовалась пропасть с огненным дном. Поверхность планеты частично откалывалась и летела вниз вместе с аравийцами. Повелитель в ужасе бросился бежать. Однако его настиг Крак и, размахнувшись, мгновенно перерезал горло тем же кинжалом. Кровь из его артерии забила фонтаном. Повелитель упал на колени, хватаясь за шею. Тело задёргалось в конвульсиях, а через миг завалилось на бок. Годжак, заметив это с высоты, бросился вниз и сожрал повелителя. После снова взлетел. Касий расширил глаза и начал ворочаться, давя на лапы годжака.

— Как же тебе дать понять, чтобы ты забрал и его. — Вырвалось у него. — Ты, наверное, несёшь меня в своё логово, чтобы сожрать? Не дождёшься, летающая тварь. — Проскрежетал, продолжая давить в сторону бегущего Крака от расползающейся за ним Горибии. Главнокомандующий перепрыгивал огненные трещины и бежал куда — то подальше от всего этого ужаса, а куда и сам не знал. Женщины голосили. Многие падали в расщелины.

Годжак, будто понял, что от него хочет этот человек и спустился ниже. Подлетел к Краку и зарычал в спину. Тот резко повернулся. Зверь выпустил Касия, и он кубарем упал в пыль, однако тут же вскочил и, недолго думая, запрыгнул на спину годжака. Зверь на удивление главнокомандующего не сбросил его.

— Ты! — вскрикнул Крак. — Ты, тот, кто оседлает годжака!

— Давай руку! — прокричал Касий, ещё и сам толком не осознав, что произошло. Годжак приблизился. Главнокомандующий чуть помедлил, и между его ног разверзлась Горибия. Он бы упал в трещину, если б зверь его не схватил страшной пастью. У Крака промелькнула мысль: «Эта тварь сейчас сожрёт меня». Однако годжак не собирался жрать его, а стремительно взлетел. Касий ощущал, что зверь не против всадника и, спустя немалое расстояние полёта, начал аккуратно направлять его, сжимая туловище ногами и похлопывая по бокам. Так они пролетели несколько деревень. Некоторые люди заметили их и стали тыкать пальцами в небо цвета сирени.

— Смотрите, на годжаке всадник!

— Новый повелитель валийцев!

— Да! Недолго им осталось прятаться от всего мира за скалами.

— Валийцы падут.

Гудел народ в разных деревнях. Они никогда не видели валийцев, но все знали об этом обособленном народе и завидовали, что из них никогда не брали рабов. Многие хотели видеть их раздавленными и униженными.

Касий и Крак, барахтающийся в пасти годжака ничего не слышали. Он долетел до скал отделяющих все миры Горибии от валийцев и опустил на поверхность у подножия. Открыл пасть и выбросил главнокомандующего. Зверь зарычал, глядя как тот быстро отползает. Касий спустился и встал между ним и годжаком, смотря ему в глаза. Тот попыхтел ещё чуток, поскрёб пылищу и прилёг, положив голову на хвост.

— Молодец…

Крак совсем опешил.

— Ты — ты, знаешь какого оно пола? — Он, сидя в пыли, со страхом, смотрел на засыпающего зверя.

— Конечно. Мужская особь.

— Он сожрёт нас.

— Не сожрёт.

— Зачем ты спас меня?

— Ты — единственный кто всегда по — настоящему любил меня. По крайней мере, мне так казалось. За что не знаю. Но не хочу твоей гибели.

— Я убил повелителя. — Пробубнил, опуская голову, ковыряя пальцем пыль под ногами.

— Я видел. Почему? — голос Касия не выражал никаких эмоций.

— За то, что он заставил меня казнить тебя, и… я чуть это не сделал.

— Я так и понял. Это ещё раз доказывает твою истинную верность мне.

— Ты не сердишься? Он же всё — таки приходился тебе отцом?

— Нет. С тех пор как я узнал, что он убил мою мать, он перестал быть моим отцом.

Крак вскочил и упал на одно колено перед ним.

— Я буду верен тебе, пока бьётся моё сердце. — Выпалил и смутился как мальчишка, хотя был старше Касия на десять лет.

— Да будет так.

Годжак открыл глаза и зарычал. Крак с опаской взглянул на него.

— Спокойно. Он — друг. — Грубый тон человека успокоил зверя и тот, рыкнув, снова захрапел.

— Как тебе удалось укротить его?

— Никак. Это стечение обстоятельств.

— Похоже, он принял тебя как вожака.

— Возможно. — Отошёл и, выставив руки в бока, поднял голову, рассматривая скалы. — Высоко. Его длинные волосы развевались от лёгкого ветерка.

— Да, не зря же туда никто ещё не добрался. Мы не можем долго здесь находиться. Нам же надо что — то жрать или нас сожрут. — Главнокомандующий, нахмурившись, внимательно смотрел по сторонам. Его суровое лицо выражало явное беспокойство. Годжак мирно посапывал.

— Здесь сплошные скалы. Ума не приложу, как вернуться домой. Мы никогда не были в этой стороне Горибии.

— Ты думаешь вернуться? — удивился Крак.

— Конечно, там мой дом. Отца теперь нет. Я займу его место по праву рождения. Ты меня поддержишь, а за тобой все воины. Остальные же согласятся с вашим желанием.

— Ты прав. А что делать с этим? Он же не оставит тебя в покое. — Указал взглядом на спящего зверя.

— Если он увяжется за мной, будет домашней зверушкой.

— А кормить чем твою огромную хищную зверушку?

— Всё тем же. Провинившимися людьми и непокорными рабынями. Дурнушек я скармливать ему не буду, как это делал отец. Жаль их. Пусть живут, становятся служанками. А ещё старыми вогами.

— Не перестаю восхищаться тобой, твоим светлым разумом. Ты — истинный повелитель!

Касий, ничего