Пленница ледяного герцога - Наталья Варварова

Глава 7. Его неизбежность

Характер движений не изменился. Девушки по-прежнему рубили воздух, однако локти и колени сгибали не так часто, как могли бы. Музыка навязывала скорость, звала раствориться, утонуть. Но танцовщицы не желали следовать каждому аккорду и упорно гнули свою металлическую линию.

Шаг вперед, шаг в сторону, резкий уход корпуса влево, а затем вправо — как попытка упасть грудью вперед, которую удалось предотвратить и выпрямиться. А потом, когда они взмывали особенно высоко, то часто именно в этот момент падали на колени.

Невольно я позволила втянуть в это себя. Стала соучастницей. Мысленно двигалась так, хотелось бы мне. Не так, как они.

— Перестаньте сдерживаться. Отбросьте эту манеру, вы же не заводные куклы, ну же… — эти слова лишь крутились в голове. Я и не постеснялась бы их произнести, но в присутствии герцога боялась. Он же явно чего-то добивался.

Танец продолжал воздействовать на меня. Я инстинктивно притопнула ногой в такт и завела плечо назад. Опустив глаза, только сейчас обратила внимание, что на мне надета какая-то бесформенная светлая роба. Не белая, как камзол пресветлого, а цвета небеленого льна. Среди всей этой белизны я, значит, представляла собой единственное серое пятно, как какой-нибудь воробей.

— Танцуй для меня. Хочу, чтобы ты танцевала, — негромкий голос раздался у меня в голове.

Я замерла и перестала смотреть на Азазеля. Однако от того, чтобы подчиниться ритму меня отделял страх отнюдь не перед ним. Нечто другое. Страх оказаться нелепым и неидеальным телом, которое станет извиваться под чудесную музыку… Девушки не поддались, не дали танцу захватить себя целиком, хотя выглядели нелепо. Смогу ли я вот так же диктовать свои правила?

Пожалуй, я бы все равно двигалась иначе. Иногда более плавно, но временами и более вызывающе. Я бы не старалась обуздать мелодию, я бы резвилась вместе с ней: подчеркивала наиболее выразительные пассажи.

Осторожно взглянула на герцога. Он, не отрываясь, смотрел на девиц. Но уверенность, что пресветлый продолжал изучать мою реакцию — да хоть спиной — не покидала.

— У тебя фантастическая восприимчивость, — вдруг заявил он. — Суккубы, при всей их легендарной страстности, реагируют на определенный перечень раздражителей, а у тебя он, кажется, не ограничен. Может быть, в этом все и дело.

Танец замер. Наверное, он остановил девушек жестом или другим способом. Скорее всего перед нами выступали не живые артистки, а записанные голограммы.

Я сразу же резко очнулась. Стою тут рядом с сенатором, которого разъедает любопытство, из чего я сделана, — и чуть ли не в пляс пошла. Так я спровоцирую его на большее. Только на большее — это на что?

Отступила назад и уперлась в перила, за которыми пустота. Пресветлый не сдвинулся с места. Даже не повернул головы в мою сторону. Но вместо того, чтобы успокоиться, сердце колотилось, как бешеное. Я ощущала исходящую от него опасность и реагировала на нее с каким-то болезненным предвкушением.

«Еще бы, — подленько шептал внутренний голос. — Что ты сделаешь такому, как он. Замрешь, как кролик перед удавом».

— И это хорошо, — заметил он. Наверное, уже привык, что я говорю реже и отвечаю невпопад. — Через неделю нам предстоит открывать бал и танцевать основные танцы первой парой.

— Что? Я же пленница. Объект для наблюдений. Зачем это?

— Ты единственная женщина в моем доме. Ты не из нашей расы, но твоя половая принадлежность со вчерашнего дня не вызывает сомнений ни у кого из сенаторов. Конечно, я мог бы заключить тебя в казематы, а танцевать с одной из своих близких дам. Только зачем? Такую гиперчувствительность нужно использовать по назначению. Я соберу корректные данные.

Я вспыхнула. Хотелось смеяться и плакать одновременно.

— То есть вот эти условия, — я обвела рукой нашу площадку и застывших в причудливых позах танцовщиц. — это и есть моя новая среда?

— Ты настаиваешь на темнице? Я привык думать, что лаской можно добиться гораздо большего, чем просто сломить волю ментальным воздействием.

— Спасибо. Вы очень любезны.

Мда, сострить тоже не получилось.

— Ты только что наблюдала за ритуальным танцем страсти. Девушки держались бы еще какое-то время, но потом выпустили бы крылья, а руки превратились бы в стальные мечи. Это символизирует половой акт — когда партнерша перестает ограничивать себе и пытается зарубить партнера во время оргазма. Ему следует всегда оставаться на чеку. Ведь момент не всегда можно угадать правильно.

— Ясно, — выдавила из себя я, больше всего мечтая провалиться под землю. — Отпустите, пожалуйста, в отведенную мне зону. Да хоть с каменной лежанкой вместо кровати. Мне нужно остаться одной.

— Ритуальный танец — форма высшего эстетического удовольствия. Позволяет испытывать возбуждение, предвкушение, чистую радость. Но, как ты могла заметить, мне недоступна ни одна из этих эмоций. С каждым новым воплощением их палитра сокращается, тускнеет. Я, например, полностью не чувствую боль. Наслаждение осталось, однако превратилось в холодное и скучное блюдо. В нечто само собой разумеющееся.

— Зачем вы мне все это рассказываете? У вас для этого должны быть лекари.

— Да, они дали мне бесценный совет. Завести четвертую любовницу. Я хотя бы испытал злость и чуть не поотрывал им крылья. Тем удивительнее, что рядом с тобой, пока ты наблюдала за танцем, успел пережить целый спектр эмоций.

Он приблизился почти вплотную.

— Ты в целом поняла танец правильно. Он про протест и про принятие… Извини, сейчас я вынужден к тебе прикоснуться по-настоящему. Больно не будет, и я мало что в состоянии с этим поделать. Подозреваю, что не ощущул такую потребность приблизить к себе другое существо даже, когда жил впервые.

Я бросилась к лестничному пролету, где ступеньки петляли вниз. Подальше отсюда. Тогда в сенате я дотронулась до Азазеля только, чтобы вырвать кристалл обратно. И повторять подобное, да еще и «по-настоящему», не собиралась.

Он настиг меня через пару мгновений. Ледяная рука сомкнулась на плече.

Я даже не стала тратить силы на крик. Замахнулась, чтобы создать пару энергетических вихрей и запустить их ему в глаза. Но тщетно. Его холод затопил за одно мгновение. Я упала прямо в подставленные руки.

Глава 8. Ее упрямство

Хотела бы я сказать, что продолжала бороться даже во сне. Однако ничего подобного не произошло. Я провалилась в блаженную тишину, из которой выбираться не было желания. Иногда я всплывала на поверхность и блуждала среди не очень четких образов.

По-моему, к моему телу подходили какие-то существа. Я запомнила маленького старичка, похожего на крупную умную крысу, и рогатого доктора — без