Бог-без-имени (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич

Незнакомец кивнул.

— Здесь он молодец. Я с ним пил, но он, стервец, потребляет только мед. И мычит все больше. Ничего не понять, что мычит.

Он легко переменил позу, поджав под себя ногу, и повернул голову по направлению движения лодки. Впереди клубился туман, слева высилась белая скала.

— Выходим в море, — сказал Фьольвир.

— Давай-ка держаться берега, — предложил незнакомец.

Несколькими гребками они взяли ближе к скале. Туман неожиданно нахлынул стеной и объял лодку. Пропал залив, пропало небо, пропали, казалось, всякие звуки. Белый столп скалы какое-то время еще виделся сквозь серую слоистую пелену, но скоро исчез и он. Стало жутко холодно. Дыхание спутников вырывалось густым паром. Фьольвир опустил руку к воде и обнаружил, что она стала едва ли не ледяной. Пальцы мгновенно скрючились.

— Такого не было раньше, — сказал он, пряча окоченевшую ладонь под мышку.

— Ну, мы же подали знак, — весело сказал незнакомец.

Туман то глотал его фигуру на носу лодки, то, видимо, не умея переварить, отхаркивал обратно.

— Кому мы подали знак? — спросил Фьольвир.

Незнакомец показал пальцем в небо.

— Там же никого нет, — сказал Фьольвир.

— Ошибаешься, братец.

— И кто там?

Доброхот не ответил. Внезапно в сером безмолвии послышался звук. Что-то заскреблось о борт. Фьольвир наклонился, и увидел мелкие льдинки, притирающиеся к лодке. Сначала их было немного, но скоро с моря нанесло столько, что под ними скрылась открытая вода. Туман стоял плотно, но в нем, кажется, кипела невидимая работа: крепли, росли, наползали друг на друга льдины, потрескивали и, смерзаясь, превращались в белое ледяное, протянувшееся, наверное, до самого Морозного замка полотно.

Хрустальный звон поплыл над заливом.

— Это что, тоже знак? — спросил Фьольвир.

— Почти, — сказал незнакомец.

Он перехватил весло так, словно собирался им от кого-то защищаться. Вода на дне лодки замерзла, и Фьольвир с трудом освободил прихваченную ледком ногу. По примеру спутника он тоже взял весло в обе руки.

— И что да…

— Тс-с-с! — прошипел незнакомец.

Фьольвир насторожил слух. Звон плыл со всех сторон. Дон-дон-дон. Словно кто-то на собачьих упряжках с колокольчиками пересекал замерзшее море. Много упряжек. Много колокольчиков. Потерялись люди. Бегут мохнолапые, круглоголовые тиккси, сбившись в тумане с пути.

Фьольвир привстал, всматриваясь. Ему казалось, еще мгновение — и, вывалив языки, собаки вылетят им навстречу.

Но нет, нет. Звон прекратился также внезапно, как и возник. Установилась тишина, прерываемая лишь посвистом ветра. Вокруг лодки закружились снежинки, туман слегка протаял, утратил плотность, и в нем на расстоянии десяти шагов то там, то здесь Фьольвир стал улавливать изломанные темные силуэты. Стоило сконцентрировать на таком силуэте взгляд, и он, словно почувствовав, отворачивал вбок, осыпался, терял руки, ноги, голову, падал и беззвучно разбивался о лед.

— Не спи!

Незнакомец резко выбросил весло, едва не задев Фьольвира. Тень, которая совсем близко подобралась к лодке, получила лопастью в грудь и, раскрыв голодный провал рта, повалилась за борт. Брызнула ледяная крошка.

— Кто это? — спросил Фьольвир, запнувшись о скамью.

— Не важно.

Незнакомец блеснул глазами, ощерился и, сделав оборот, поразил еще одну тень, решившую выползти на нос лодки. Лопасть безжалостно опустилась сверху, и серая голова, увенчанная снежными космами, лопнула, развалилась надвое. Беззвучный вопль всколыхнул туман.

— Бей!

Фьольвир повернулся, но не успел отреагировать — возникшая перед ним зыбкая фигура вцепилась в его весло обеими руками. Она была безноса и безглаза. Изморось составляла ее вытянутое лицо. В широком провале рта танцевал синий язык.

— Бей же! — крикнул незнакомец.

— Как? — заорал Фьольвир.

Несколько мгновений они с фигурой перетягивали весло друг на друга. Туманная тварь шипела, обдавая колким холодом, и дергала все сильней, с каждым новым рывком грозя лишить Фьольвира оружия. Помощи от незнакомца ждать не приходилось — на него с двух сторон насели двое, по очереди возникая из снежной поземки и ловко уворачиваясь от выпадов противника. Доброхот, впрочем, нашел время между взмахами веслом предупредить спутника.

— Только потеряй мне весло, арнасон!

— Я держу! — крикнул Фьольвир.

Он вспомнил, что у него есть ноги, и что есть мочи пнул фигуру в живот. Боль пронзила ступню, зато тварь, согнувшись, бесследно пропала в тумане. Ледяные пальцы, обнимающие веретено весла, Фьольвир брезгливо сбил в снег.

— У-ху! — крикнул он, празднуя победу.

— Смотри в оба! — приглушил его радость незнакомец.

— Уже!

Вмерзшая лодка стояла, как твердая земля. Передвигаться по ней стало можно без опаски черпнуть воды или перевернуться. Фьольвир скакнул на нос, помогая своему спутнику с хитрыми, морочащими его тварями. Оцепенение прошло, и ему сделалось весело и бесстрашно.

Р-раз! Получай! Мимо? Ну, что ж. А сейчас? Р-раз! Ха! Весло поймало тень на самом ее взлете, когда снежные лохмы и серая голова только выныривали из-под намерзших вокруг льдин. Хлоп! Фигура ткнулась обратно в лед, плечи оплыли и посыпались крошкой, которую тут же закружил ветер.

Готово! Фьольвир вскинул глаза. Туман. Ни одного ориентира. В заливе они или уже в море?

— Назад иди! — крикнул незнакомец под свист ветра.

— Там ничего…

Договорить Фьольвир не успел. Лодку вдруг подбило снизу, нос ее, с треском ломая лед, взмыл вверх, и оба путешественника не удержались на ногах. Фьольвира опрокинуло и приложило лопатками о скамью, весло, встав в распор, зажало голень, а незнакомец вылетел за борт.

Так же внезапно лодка с шумом обрушилась вниз, породив веер темных водяных брызг. Фьольвир выковырял весло, повернувшись, встал на четвереньки и нос к носу столкнулся с заползающей на корму тварью. Вот тебе и ничего. Тварь была широка, снежное кружево обметало жирное горло, слепое лицо улыбалось.

Фьольвир ткнул в нее веслом, но попал прямо в пасть. Лопасть треснула и выстрелила щепками. Несколько мгновений тварь перемалывала дерево, а потом рывком, цепляясь за борта кривыми, когтистыми лапами, надвинулась на человека. Нос лодки снова принялся задираться вверх, и бежать стало некуда. Только если сигать прямо в воду, которая чернотой проступала сквозь чешую разбитых ледышек.

Вслепую оскребая доски, Фьольвир нащупал рукоять топорика и выставил его перед собой.

— Убью!

Тварь на мгновение отклонилась, но, видимо, топорик и сам Фьольвир ее не испугали. Она еще глубже наползла на лодку. Дыхание ее заморозило везинг Фьольвира, превратив его в ледяной корсет.

— Убью!

Упираясь носками в ребро скамьи, Фьольвир замахал топориком. Тварь надвинулась еще, и длинное лезвие, натолкнувшись на преграду, выбило из подставленного, бугристого плеча льдистую крошку.

Дзонн!

— Тебе что, в Тааливисто? — закричал Фьольвир, снова вскидывая топорик. — Мы туда не собираемся!

— У-у-у! — выдохнула тварь.

Облако густого, морозного воздуха обожгло Фьольвиру лицо, ослепило. Он ощутил, как стынут губы, зубы, щеки, как стекленеют глаза. Борода и брови заледенели. Больно. Больно!

— Ы-ы! — замычал Фьольвир.

Оружие выпало из его руки. Лодку качнуло. Фьольвир повалился, почти ничего не видя и не соображая. За ледяной шторкой, залепившей веки, вправо и влево ходила косая тень. Тварь? Ее лапы? Он почти простился с жизнью, когда услышал:

— Не спи, арнасон!

— Ы? — вскинулся он.

Незнакомец хрипло, словно кого-то с усилием сдерживая, произнес:

— Мне тут, понимаешь, нужна твоя помощь, арнасон. Я был бы очень бла… годарен тебе, если бы ты прекратил изображать… мешок с дерьмом.

На корме раздался треск. Лодку снова подбросило.

— Ы!

Фьольвир вскочил. Как в его руке оказался топорик, осталось великой тайной. Может быть, сам прыгнул в пальцы. Едва ли что-то разбирая перед собой, Фьольвир с мычанием ринулся в бой. Он запнулся о скамью, но сумел устоять на ногах, ободрав ладонь о расщепленный борт.