Татьяна Умнова - Вампиры замка Карди

Когда граф вернулся, дитя — чудесная маленькая девочка, золотоволосая, как и ее мать, — была уже окрещена Марией-Эуженией. Крестным отцом стал Мирче Морузи. Урсула быстро поправлялась после родов. Момент для убийства был упущен. Да к тому же при виде младенца граф тут же смягчился сердцем. Быть может, он вспомнил обо всех тех малышах, которых они с женой оплакали и опустили в холодную тьму склепа.

Уже через несколько недель граф обожал внучку. Да и к Урсуле стал неожиданно хорошо относиться: даже подарил ей жемчуга покойной Эужении, что само по себе было серьезным знаком его благорасположения. Юный Мирче и Урсула обрадовались примирению с графом, и с того дня жизнь в замке казалась осененной благодатью — настолько мирно, в любви и радости текли их дни. Маленькая Мария стала для деда отрадой и утехой. И даже когда Урсула спустя два года родила сына — наследника рода! — граф хоть и ликовал, но внучка не утратила первенства в его сердце.

Внук графа, названный в его честь, появился на свет в год 1821-й, в феврале. К моменту рождения Раду-младшего в стране уже разгоралась очередная смута, и граф Карди был среди тех, кто поддержал бунтовщиков. Тяжелый это был год. Но с Божьей помощью мы его прожили. А в октябре 1822 года граф Раду Карди праздновал победу своих сторонников и покинул замок, чтобы чествовать национальных господарей в столице. Он вернулся домой месяц спустя, привез всем замечательные подарки. И меня не забыл: я получил от него целый ящик итальянских книг, которых мне очень не хватало в этой глуши, куда я был послан, чтобы стать посредником между Богом и людьми.

Я тогда тревожился за судьбу графа и за участь моей церкви. Католицизм сделался не моден, патриоты все до единого вдруг оказались православными. Но граф не изменил вере, в которую его крестили. Мне кажется, он вообще не придавал большого значения вопросам религии. Позже я думал: лучше бы он перешел в православие, лучше бы я потерял его таким путем, нежели… Впрочем, я опять забегаю вперед. Скажу одно: у православных паства причащается кровью Христовой, что у нас дозволено только пастырям. Быть может, причащение святой кровью спасло бы графа от жажды крови человеческой?

В феврале 1823 года, в страшную непогоду, когда даже крестьяне не покидали своих домов, я не мог посещать графа, и оба мы были лишены наших бесед и шахмат. И я не смог остановить зло, потому что был отделен от моих друзей пеленой снега и яростью ветра. Злой северный ветер принес в замок беду, как в прежние годы жгучий ветер с юга нес чуму…

Карета какого-то безумного путешественника, не пожелавшего переждать непогоду в надежных стенах постоялого двора, рухнула в ущелье. Это видели крестьяне и, рискуя жизнью, поспешили на помощь несчастным, которые могли быть еще живы. Но все были мертвы: четверка лошадей, кучер, лакей. Все, кроме самого путешественника, который серьезно пострадал. Его отнесли в замок, но вызвать доктора не было никакой возможности. Путешественник прожил еще два дня и умер на руках у графа, пытавшегося по книге с анатомическими рисунками установить природу его повреждений и как-то облегчить страдания.

…Дальнейшее я знаю из рассказа самого графа, причем полную версию истории я узнал лишь годы, годы спустя, в последнюю и самую страшную нашу встречу. Но здесь я буду излагать события полностью, незачем описывать мои заблуждения, сомнения и все неверные пути, по которым устремлялась моя мысль в попытке разгадать происходящее.

Путешественник оказался австрийцем, секретарем одного знатного вельможи. Мне не хотелось бы упоминать здесь имена как вельможи (ибо он вовсе ни при чем), так и несчастного его секретаря, оказавшегося неспособным противостоять великой силе Зла, но погибшего прежде, чем ему довелось по-настоящему нагрешить. Бедняга покоится подле моей церкви под камнем с вырезанным на нем распятием и адамовой головой. Нет имени на камне — пусть не будет и в рукописи.

Итак, во время последних событий (отчуждения в пользу Австрии итальянских земель) австрийский вельможа оказал немало услуг одному кардиналу из знатной итальянской семьи. В знак благодарности кардинал подарил вельможе золотой диск, покрытый резными узорами. Диск этот, размером с ладонь крупного мужчины, был достаточно тяжел и даже по весу золота весьма ценен. Но в глазах вельможи, человека утонченного и большого любителя диковинок, цена его удваивалась, ибо диск этот был создан индейцами из кровавого племени ацтеков и привезен из Мексики священнослужителем, состоявшим в армии самого Кортеса.

При диске были также бумаги, в которых этот священнослужитель расписал подробно, что предмет имеет большую ценность для индейцев, ибо является важнейшим артефактом в одном из их тайных обрядов. Но вещь эта нечистая и злая, и ей не надлежит быть переплавленной и перекованной в монеты, потому что неизвестно, на какой грех толкнут людей монеты из нечистого золота. Так что лучше всего, если вещь эта станет храниться в сокровищнице Ватикана, и, быть может, со временем нахождение в святом месте благотворно скажется, и золото очистится.

Священник-испанец, который не только привез диск из-за океана, но и прибыл с ним в Ватикан, дабы отдать на вечное хранение в единственную в мире сокровищницу, которой не достигнет никакое зло и искушение. Дополнительную мрачность истории сего предмета придавало то, что несчастный священник покончил с собой вскоре после передачи диска. Для католика и тем более священнослужителя поступок невероятный! Впрочем, он был признан безумным, и ему отпустили этот последний грех.

Увы, ни итальянский кардинал, ни австрийский вельможа не верили в то, что диск этот и вправду — золото Сатаны. К тому же не знали они, что столетия хранения в святом месте не очистили эту страшную вещь. Предыдущие тысячелетия использования ее в греховных обрядах наложили на нее несмываемое проклятье.

Вельможа привез диск из Италии в Австрию и поместил в свой домашний музей. Секретарей у него было четверо. Тот, о котором я повествую (тот, который скончался в замке Карди), служил как раз при музее. Образованный человек, он вел перепись диковинок, а то и отыскивал новые, которые могли бы заинтересовать вельможу.

Стоит отметить, что вельможа был его благодетелем. Во время войны секретаря осудили за кражу произведений искусства и убийство: он задушил процентщика, у которого пытался похитить античную камею. Если бы не вмешательство вельможи, его казнили бы наверняка. Секретарь помнил об этом благодеянии и был преисполнен вечной благодарности. А также не переставал раскаиваться в своих преступлениях, ел только постное и жертвовал церкви половину своего жалования.