Софья Ролдугина - Жертвы обстоятельств

— Это значит, что я пока отменяю свое желание и оставляю за собой право высказать другое, — ответили сухо.

Максимилиан повернул голову, блаженно щурясь. Организм быстро восстанавливался — яд не успел проникнуть глубоко до того, как ввели антидот.

— Почему?

— Потому, — огрызнулся Дэйр. Он был ужасно растрепан, как будто последние пять минут только и делал, что дергал себя за волосы и за свитер. — Я не думал, что ты глотнешь. Правда. Думал, что ты блефуешь… Dess, да я хотел, чтоб ты сдох! Но не по-настоящему же! А потом я растерялся… Я не… Ты доволен? — переспросил он с какой-то отчаянной злостью.

— Доволен, — Ксиль тряхнул головой и попытался сесть. Накатывала эйфория — понятное состояние для только что избежавшего смерти придурка. Эта «игра» еще долго будет аукаться князю внезапными приступами слабости.

Дня три или четыре точно. Если не пообедать… кем-нибудь.

Но выигрыш, похоже, стоил риска.

— Но все-таки — почему? — он коснулся плеча целителя.

Дэйр дернулся, но промолчал.

— А противоядие откуда? — не отступал Ксиль. На месте эмоций пока ощущалась только пьяная пустота, но скоро. — Дэйри, не будь аллийской заразой, ответь хоть на один вопрос, а?

Дэриэлл подался назад и повернулся — совсем чуть-чуть. Но рука Ксиля от этого сместилась и легла на шею.

Туда, где часто-часто бился пульс.

Когтистая ладонь на беззащитном горле. Подставленном добровольно. С по-аллийски завуалированным намеком на право ответного удара…

Но, конечно, Ксиль не будет бить.

— Если уж я беру с собой солнечный яд… — пальцы князя скользнули вверх, к уху, потом обратно вниз, лаская ненавязчиво и собственнически. Как личного ручного зверька, вроде лесного кота. Но пульс не участился, а стал спокойнее. Словно… словно Силле и не возражал против того, что Ксиль утверждал над ним свою власть, а… принимал ее? –…то, конечно, беру и противоядие. Особенно если путешествую с одним… дорогим мне шакаи-ар.

Ксиль улыбнулся.

Кажется, это был ответ на вопрос «почему».

«Семья»…

Не такая уж смешная мысль, если подумать.

Глава 9. Разумные вещи

Просыпалась я долго и мучительно.

Кошмары затягивали, как трясина. Я то хватала жаркий воздух пересохшими губами, то пыталась распахнуть глаза — и не могла. На веки словно высыпали по горсти теплого песка. Грудь болела, как будто меня придавило бетонной плитой.

Потом бред стал изощреннее. В дурную голову стукнула «гениальная» идея, что я умираю от той гадости, которой меня опоили в лаборатории. Все доводы рассудка о том, что Риан бы не допустила применения столь опасных средств, упирались в животный ужас.

Дальше — хуже.

Мне мерещилось, что руки и ноги парализовало — и они действительно не двигались.

Затем я отчего-то решила, что Акери непременно должен вернуться и убить меня, причем именно задушив подушкой. Стоило подумать об этом — и перехватило дыхание.

«Началось», — панически подумала я и попыталась закричать, но голос пропал.

Из горла вырвался глухой хрип, я рванулась вверх и вбок… и чуть не слетела с кровати.

— Тише, тише, — Ксиль сидел рядом, мягко удерживая меня за плечи. Ладони его были сильные, осторожные и очень по-человечески теплые, и это успокаивало, замедляло бешеное биение сердца, расслабляло судорожно сведенные мышцы…

Во сне меня мучил сухой жар, как в печи, но на самом деле оказалось, что я промокла насквозь и теперь тряслась от холода, хотя камин пылал вовсю.

— Ты почти сутки не просыпалась, — Максимилиан бережно, почти робко отвел с моего лица спутанную влажную прядь. Я невольно потянулась вслед за пальцами, стремясь продлить мимолетное прикосновение. — Та психотропная гадость, усталость, стресс после применения силы рядом с «бездной» и полчаса на каменном полу…

— Вполне в своем репертуаре, — задушенно хохотнула я и закашлялась. Если судить по ощущениям, у меня только недавно спала температура. Неужели я схлопотала какую-то серьезную легочную болячку? Уже лет семь такого не было, с мамиными зельями дальше насморка ни одна зимняя хворь не заходила.

Максимилиан недовольно поджал губы и осторожно надавил мне на плечи, заставляя лечь обратно на подушку. Я с неохотой поддалась.

Подушка тоже была влажная от пота. Мерзость какая. Бездна, как же я ненавижу болеть!

— Если бы мои способности были в норме, то и никакая простуда бы далеко не зашла, — вздохнул где-то в полутемной глубине комнаты Дэриэлл, звеня стаканами. — Да и будь это только простуда — тоже, даже и без применения высокого целительства. Но при магическом истощении лучше не злоупотреблять сильнодействующими зельями, поэтому нам пришлось выждать восемнадцать часов, прежде чем начинать лечение.

Я мрачно зыркнула на князя, предупреждая порывы меня остановить, и предприняла повторную попытку принять вертикальное положение. Валяться под влажным одеялом было как минимум неприятно. А как максимум… Со здешними сквозняками можно было запросто схлопотать какое-нибудь хитрое осложнение.

— Найта, тебе еще нельзя вставать, только-только лихорадить перестало, — ладонь Ксиля вновь коснулась моего лба почти ласкающим движением. — Ох, и заставила же ты нас понервничать, — пробормотал он так тихо, что это могло сойти за мысленную речь.

Я упрямо отвела его руку в сторону, хотя больше всего на свете мне хотелось прижаться к ней щекой, ощущая шелковистую теплоту кожи. Максимилиан состроил строгую физиономию… Но в объемном темно-коричневом свитере явно с Дэйрова плеча и широких джинсах он был как никогда похож на подростка, поэтому суровая «княжеская» гримаса выглядела по меньшей мере неубедительно.

— О, раз улыбаешься, значит, идешь на поправку, — оптимистично заявил Дэриэлл, выступая из-за спины Ксиля. — Но все же, Нэй, князь прав. Вставать тебе еще рановато, а вот переодеться в сухое и переползти на другую сторону кровати — хорошая идея, — он осторожно сложил на одеяло стопку одежды — чистую футболку, белье, шорты. — Сейчас выпьешь «перечную» микстуру, часа три полежишь спокойно — и будешь как новенькая.

Я поежилась. Эта самая микстура на вкус была как шоколад с чили. Сладкая и острая. Очень на любителя. Собственно, в нее и входили в основном острые травы и экстракт какао-бобов. Ну, и кое-какие алхимические соединения, в качестве катализаторов и усилителей.

Честное слово, иногда я завидовала людям с их антибиотиками. Выпил таблеточку без вкуса и запаха — и свободен.

Впрочем, человеческие лекарства обычно являлись ядами и действовали на возбудителя болезни. А аллийские — своеобразными стимуляторами и влияли на сам организм, мобилизуя внутренние резервы. Глоток той же «перечной» микстуры творил чудеса, перенаправляя энергетические потоки на самоисцеление. И тело попросту отторгало «посторонних», будь то бактерии или вирусы.