Софья Ролдугина - Тонкий мир

Дома было тихо, темно и тепло. Я зажгла все лампы в гостиной и на кухне. Поставила на огонь кастрюлю с водой, засыпала из хрустящей полиэтиленовой упаковки макароны, потянулась на полочку за специями…

Прозрачная баночка выскользнула из неловких рук и раскололась, рассыпая белые соленые кристаллики.

Вот растяпа.

Почему все получается именно так? Сестра, самое близкое после отца и матери существо, травит, ненавидит, раз за разом растаптывает душу Дариэля. И все эти эльфы вокруг, что с мольбой в глазах приходят к нему, как к целителю, зло радуются, когда слышат: девочка, которую лечил Дэйр, умерла.

Максимилиан назвал его Силле — Солнечный. Дариэлю подходит. Но разве правда есть в нашем мире люди, которые хотели бы погасить солнце?

Белые кристаллики растворились на языке. Солоно. Почти так, что горько.

А сам князь? Его зовут Ксилем. Это значит «Звезда». Ксиль и Силь… Забавно. Но солнце — та же звезда, только ближе! И если Максимилиан греет сердца лишь тех, кто рядом с ними, кто дорог ему, то Дэйр готов протянуть руку каждому. Это плохо?

Жизнь показывает, что да.

«Я пойду на этот дурацкий бал, — подумала я вдруг с холодной яростью. — Хотя бы для того, чтобы никто не посмел поднять руку на солнце. На Дариэля. На Силле».

Вода медленно закипала. Блестели осколки, перемешанные с солью. За окном начинало темнеть.

Я ждала.

ГЛАВА 12: ЕЩЕ ПОРЦИЮ?

Сгущались сумерки. Уныло шипела вода в кастрюле. Меня одолевали мрачные мысли.

Почему-то в мире постоянно выходит так, что хорошие люди, даже если они в большинстве, не могут противостоять одному-единственному хаму. В школе часто случается, что хулиган с парочкой друзей держит в страхе весь класс. Учителя просто закрывают на это глаза — мол, пусть ребята между собой разбираются. Или в институте какая-нибудь «папенькина дочка» с высокопоставленными родственничками крутит одногруппниками и преподавателями, как ей вздумается. И, самое интересное, через некоторое время у такой особы находятся совершенно искренние последователи, которые из любви к искусству или к выгоде начинают мучить окружающих вместе с ней.

Общество эльфов, как выяснилось, тоже не избежало этой болезни. Чем еще объяснить тот факт, что ничего не представляющая собой красноволосая девица — опустим тот факт, что она наследница — может безнаказанно доводить до белого каления не кого-нибудь, а целителя. Носителей такого дара уважают и превозносят в любой культуре, кроме разве что человеческой. Настоящие целители редки — единицы на целое поколение. Никакая магия и наука не может объяснить происхождение и принцип действия их способностей. Только равейны, обладающие одновременно склонностью к сферам жизни и смерти, способны манипулировать энергиями, власть над которыми у целителей в крови. Само существование таких, как Дариэль — истинное чудо, и поэтому от возмутительного поведения Меренэ кровь закипает в жилах…

— …а макароны сгорают в пламени праведного гнева, — с непередаваемым ехидством закончил вслух Максимилиан, обнимая меня за плечи. — Найта, а кто кастрюльку будет отчищать?

— Ой! — с пылающими щеками я подскочила. После сладких мыслей о возмездии густая гарь реальности от забытого на плите ужина ощущалась особенно горько. — Вы пришли?

Дариэль, на ходу доплетая косу, пересек задымленную кухню и погасил огонь под злосчастной кастрюлей.

— Я задержался всего на сорок пять минут, Нэй, и ты уже умудрилась спалить еду, испортить кастрюлю и раскокать мою любимую солонку. Ты знаешь, что ей почти пятьдесят лет? Между прочим, мне ее Лиссэ привезла из Золотой. Там был чудесный набор посуды, такой… человеческий! — целитель восхищенно цокнул языком. — Но, к сожалению, за полвека я все перебил. Солонка была последней, — со вздохом Дэйр аккуратно смахнул осколки вперемешку с солью на разделочную доску. — Жалко выбрасывать, но что поделаешь… — и стекляшки забарабанили по дну помойного ведра.

— Где вас носило столько времени? — взвилась я, пряча за показным гневом смущение. — Я вся издергалась, пока ждала!

— Эй-эй, остынь, — улыбнулся Ксиль, усаживая меня на диван рядом с собой. Дариэль оставил недоплетенную косу и залил кастрюлю водой. — Я вижу, как ты издергалась. Дошла уже до мысли о несправедливости этого мира, или чувство юмора тебе еще не настолько отказало?

Дэйр ковырнул пригоревшие макароны ножом. Раздался чудовищный скрежещущий звук, но от слипшейся угольно-черной массы откололся только малюсенький кусочек. Называется, задумалась ведьма… Впрочем, последствия философского настроения самого целителя обычно не мирно пригорают ко дну, а разносят в дребезги лабораторию — и хорошо, если только ее. Так что пускай меня не ругает… раз уж сам грешен.

— Неужели нельзя было хоть намекнуть, что у вас все в порядке? — буркнула я больше для поддержания образа, чем из любопытства. За испорченный ужин потихоньку начала заедать совесть. — Чем вы там занимались почти целый час?

Дэйр дернулся. Кастрюля вывернулась у него из рук, заливая раковину почерневшей водой. С коротким, но емким «Dess!» целитель подцепил посудину за ручку и отправил следом за осколками солонки в мусорное ведро.

— Ничем особенным, — елейно протянул Максимилиан, компенсируя свое практически безупречное дневное поведение. Уши у целителя почему-то заалели. — Дэйр поплакался мне в жилетку, пожаловался на вредную старшую сестру, потом мы с ним вместе обругали правительство… То есть Повелителя. Ну, а напоследок заплели нашему эльфенку косичку… Правда, наиграться мне так и не дали, — огорченно добавил князь, провожая жадным взглядом медленно распадающуюся на пряди косу. — А потом мы обменялись с ним заверениями во взаимном и вечном уважении. Так, дружок?

— Я тебе не «дружок», — абсолютно нейтральным голосом заметил Дариэль, с жутким грохотом доставая с верхней полки другую кастрюлю. Я невольно втянула голову в плечи. Вообще с момента возвращения Дариэль вел себя немного странно — вроде бы и нервно, порывисто. Но в то же время чувствовалось, что огромное напряжение, волнами исходившее от целителя, словно растворилось. Сейчас Дэйр сердито гремел посудой, кидал холодные взгляды через плечо, но все это воспринималось, как некая игра: «Я знаю, что ты скажешь, и знаю, что должен ответить». Невольно я почувствовала прилив острой благодарности к язвительному шакарскому эмпату — будь рядом с Дэйром только я, дело наверняка бы дошло до приступа. — Моя благодарность не дает права фамильярничать.

— Как скажешь, Силле, — ухмыльнулся Ксиль. — Как скажешь, солнышко.