Галина Ли - Точка невозврата. Волчья кровь

Я автоматически выполнила приказ — спорить и что-то доказывать сил не осталось.

Валгус облечено вздохнул:

— Все хорошо. Ты просто язык прокусила. Уже почти заросло, — прижал меня к себе: — Как же ты меня напугала!

Его напугала?! А он меня — нет?

Я заплакала:

— Никогда, никогда не ходи за мной туда! Тебя чуть-чуть не убили!!

Юноша криво улыбнулся:

— Чуть-чуть не считается, — но тут же стал серьезным. — Прости, я не знал. Я бы не стал рисковать твоей жизнью. Они же из-за меня так взбесились? — Валгус пристально посмотрел мне в глаза. — Я ведь не ошибаюсь? Нет?

Я кивнула — если правда способна удержать любимого от опасного шага, врать нет смысла.

Валгус притянул меня к себе, стиснул в объятьях и зашептал:

— Прости, прости дурака… Сам не понял, как меня туда затащило!

Я снова кивнула — это и для меня оставалось загадкой. Должно быть, во всем виноват ритуал… мы меняемся — я теперь умею чувствовать чужие эмоции, а Валгус… Валгус попадать в круг. О существовании которого, сама только сегодня узнала. И на самом деле во всем виновата я! Нельзя, нельзя было так беспечно относиться к первым "звоночкам"! Почему не переворошила память?! Я бы нашла в ней ответ! Но нет, предпочла уверовать, что это всего лишь сон! Всего лишь кошмар! Хорошо дело обошлось одним прокушенным языком — самое подходящее наказание за глупость!

Внезапно Валгус отстранился, я повернула голову — около нас застыл тюремщик, снежный, молодой блондин коротко, по-военному стриженный. В руках он держал стопку постельного белья и поверх него одеяло. Снежный махнул рукой в сторону одной из стен, и словно по приказу в сторону отъехала невидимая раньше панель, открывая вход в туалетную комнату.

Почти как в гостинице — душевая кабинка, раковина и унитаз. И тоже все слепящего белого цвета, даже крючки для полотенец. Зато камера потеряла свою однотонность, оскверненная испачканным полом, окровавленными подушкой и одеялом, волнистыми полосками от моих пальцев на стене, изуродованной штукатуркой, которая светила красным нутром кирпичей. Это выглядело так… словно я содрала с нее кожу, обнажив темное мясо тюрьмы.

— Дичок, надо умыться. Пойдем? — кивнул в сторону душевой мой друг.

Я перевела взгляд — одежда была безнадежно испорчена. И не только моя: парню тоже здорово досталось, даже охранники и те были в моей крови.

Дверь нам закрыть не разрешили, видно боялись упускать из виду. Несмотря на камеры, боялись и хотели иметь возможность в любой момент оказаться рядом.

Валгус помог мне раздеться до белья, осторожно обтер кожу влажным полотенцем — разборки во сне не прошли даром, у меня сил не хватило даже на такое простое действие. А потом юноша подхватил меня на руки и сел прямо на пол. Я уткнулась лицом в его грудь, отходя от случившегося ужаса, и попросила:

— Расскажи, что случилось. Почему тебя пустили ко мне?

Парень только мотнул головой: — Позже! — и потребовал, — Дичок, пообещай мне одну вещь.

Я насторожилась — голос любимого звучал слишком мрачно — и прошептала:

— Какую?

— Если почувствуешь что-то непонятное и непривычное… не скрывай. Хорошо?

Облегченно перевела дух — думала, что речь зайдет о другом — и сказала:

— Прости. Я совершила ошибку. Я должна была догадаться, что это не простой кошмар.

Мой друг только крепче стиснул меня в объятьях:

— Нет. Ты меня спасла — заслонила собой.

В дверях раздалось покашливание. Мы одновременно повернули головы — охранник повесил на крючки белую футболку и темные трико, а потом подобрал мои изгвазданные вещи и вышел.

Валгус помог мне подняться: — Давай, оденешься, а то заболеешь, — сдернул с крючка футболку, повернулся ко мне и тут же нахмурился: — А это что?

Я проследила за его взглядом — на груди алело круглое пятно, как от ожога. Не сразу поняв, что это такое, провела по груди рукою, вернув на место съехавший в сторону медальон. Он-то и стал объяснением: пятно точно совпало с украшением формой и размером.

Валгус прищурился: — Интереесно… — протянул руку к артефакту, но в последний момент спохватился. — Можно?

На этот раз я разрешила:

— Да.

В душе не возникло протеста и чувства, что трогать нельзя.

Валгус сжал медальон и улыбнулся:

— Немножко жжется. Но не сильно.

Я облегченно перевела дух — бабушкино наследство приняло мой выбор, хотя без особой радости. Что нам это давало… я не знала. Я вообще мало что знала про свой артефакт, но чувствовала — вещица намного сложнее, чем кажется с первого взгляда.

Поэтому не удивилась, когда Валгус сказал:

— Знаешь… А ведь он нам помог. Там был его огонь!

Я вздрогнула, вспомнив ярость стаи, и чем она чуть не обернулась для нас.

Забрала медальон и сжала его в руках — кажется, парень действительно прав, огонь… во сне… он схож своей силой с той, что веет от серебряного волка. И, кажется, Валгус, ошибался, говоря, что я его спасла, на самом деле нас обоих спас серебряный волк.

Я осторожно прикоснулась к пятну на груди — болит! — и вздохнула: чем для нас закончится встреча со стаей в реальности? Если до нее, конечно, дело дойдет. Если мы вообще переживем завтрашний день.

Я мотнула головой, отгоняя прочь невеселые мысли, натянула на себя одежду и спросила о том, что друг обошел ответом:

— Что произошло с тобой? После того, как очнулся?

Валгус помрачнел, тонкие брови сползлись к переносице: — Я чувствовал все, что с тобой происходит. Поэтому стал стучать в дверь и просить, чтобы к тебе заглянули. Сначала я почувствовал, как тебе стало больно а потом… потом ты исчезла, словно перестала существовать.

Я кивнула и шепотом спросила:

— Сколько меня не было?

Юноша притянул меня к себе, уткнулся лицом в волосы и глухо сказал: — Долго. Целую вечность! — потом отстранился. — Хорошо удалось убедить охранников. Хотя это было легко — они тоже тебя потеряли.

Я вздрогнула — неужели меня и правда не существовало? А как же… туннель? Свет? Ничего похожего я не помню. Просто несколько минут исчезли из моей жизни и все! А может я попросту не дошла или заблудилась по пути… на тот свет?

Поежилась — устраивать повторную проверку не хотелось.

— Пойдем, — потянул меня за собой Валгус.

Охранники успели привести камеру в порядок: пол снова сверкал чистотой, кровать была идеально застелена и даже со стен оттерли кровь. Только изуродованная штукатурка напоминала о моем приступе сумасшествия. Я предпочла бы на нее не глядеть.

— Подожди, Дичок, надо кое-что решить, — выпустил меня из объятий юноша.