Светлана Гольшанская - В доме Охотника

— Ты опоздал, — с торжественной горечью произнес оборотень и распластался на вытоптанном снегу.

Голову схватил жуткий спазм. Ноги подкосились. Дышать стало тяжело. Мир окрасился в багровые тона. Восприятие словно разбилось на множество осколков, смешивая мысли и образы. Его и Безликого. Николя уже не мог разобрать, где его, а где чужое.

«Этого не должно было произойти. Я обязан был успеть. Обязан спасти этого олуха. И снова не справился».

— Очнись! — иступлено закричал Николя, колотя Финиста по щекам. — Да очнись же! Очнись, слышишь?!

— Это бесполезно, разве ты не видишь? — дернул Охотника за плечо Асгрим, подоспев следом всего через несколько мгновений.

Лейф спрыгнул с его спины и помчался к лежавшим неподалеку Эйсу и Вожыку.

— Нет-нет-нет, не уходи! — продолжал бредить Николя, тряся оборотня за плечи из последних сил. Понимал, что ведет себя странно, думает странно, видит не так, как за мгновение до этого. Мириады отражений в кривых зеркалах. И все — ложные! Но вырваться из зыбкого кошмара не получалось. Тело продолжало действовать само, помимо воли хозяина. — Я не могу снова тебя потерять!

— Прекрати! Что с тобой? — Асгрим развернул его к себе и отпрянул, явно испуганный тем, что увидел в его взгляде.

«Память! Слишком рано. Не смотри — ослепнешь!»

Надо проснуться. Любым способом. Иначе он сойдет с ума. Николя запрокинул голову и сделал несколько глубоких вдохов. По лицу градом катился пот. Сердце больно вырывалось груди. Но мутная пелена уже почти спала, возвращая зрению целостность.

— Мастер Николя? — послышался за спиной испуганный голос Вожыка.

Перемазанные в снегу мальчишки испуганно выглядывали из-за спины Асгрима. Николя даже не заметил, как они пришли в себя.

— Мастер Финист, он что у-у-у?.. — Вожык так и не смог произнести страшное слово вслух.

Асгрим опустился на корточки и поднес руку к лицу оборотня:

— Не дышит.

Николя с минуту просто таращился на неподвижное тело, болезненно опустошенный после странного транса. Нахмурился. Быть может?

Решительно сорвав шнуровку плаща Финиста, Николя приложил ухо к его груди.

— Совсем рехнулся? — не на шутку встревожился Асгрим. — Когда мы вместе рубили во льду могилы для павших в битве с Легионом теней воинов, ты был холоднее вечной мерзлоты Хельхейма. А сейчас чего убиваешься, как сопливая девчонка? Здесь же дети. Какой ты пример подаешь?

— Помолчи! — шикнул Охотник, пристально вслушиваясь.

Все замерли. Даже ветер. Ни шороха.

«Тук», — слабый, почти неуловимый отклик. А был ли он? Может, показалось. Через тягостное мгновение еще один. И еще. Теперь уж точно.

— Сердце бьется, но очень тихо и редко. Кажется, это летаргия, — объявил, наконец, Охотник. Сказал — и вроде даже сам поверил. Отлегло.

— Ты хватаешься за соломинку, — скептично хмыкнул Асгрим.

— Помоги мне отнести его домой, — Николя не хотел слушать, что надежды нет. По крайней мере, не сейчас и не от Дану.

Асгрим приподнял тело оборотня и перекинул его руку себе через шею. Николя сделал то же со второй, и вместе они, волоча ноги Финиста по снегу, потащили его домой. Притихшие дети хмуро шагали следом, боясь даже смотреть друг на друга не то, что разговаривать. Каждый чувствовал свою вину.

Герда сидела на кухне и вздрагивала от каждого звука. Эглаборг отпаивал ее успокаивающим отваром.

— Почему они так долго? — все еще немного сиплым голосом спросила она, хотя прекрасно понимала, что целитель знает ответ не лучше ее самой.

— Прошло всего пару минут, как вы вернулись, — попытался успокоить Эглаборг и принялся осматривать ее горло. — Давно у вас проблемы с голосом?

Герда пожала плечами:

— В детстве у меня от простуды часто пропадал голос. Горло — мое слабое место, думаю.

Целитель озадаченно хмыкнул.

— На вид никаких дефектов нет, а по ощущениям… — Эглаборг почесал затылок. — По ощущениям это болезнь от головы, но какая-то странная, застарелая, как будто не из этой жизни.

Герда вопросительно уставилась на него. Снисходительно улыбнувшись, Эглаборг продолжил:

— На востоке верят, что душа после смерти тела через некоторое время рождается вновь и проходит через бесчисленное количество жизней, пока не достигнет просветления и не вырвется из этого круга. Кто знает, что мы приносим с собой из наших прошлых жизней: привычки, черты характера, страхи, а может даже и болезни.

— Это опасно? — спросила Герда, заметив, что больше не сипит, а говорить стало куда легче.

— Не похоже. Вы просто сильно испугались, думаю.

Герда понурилась.

— Я такая трусиха. Раньше меня всегда кто-нибудь защищал: отец, Финист, мастер Николя. А в этот раз помочь было некому, и я почувствовала себя совершенно бессильной. Почти поверила, что тролль меня задушит, и я абсолютно ничего не смогу сделать.

— Но вы же сделали это — вы убили его.

Герда протяжно посмотрела на лежавший на столе кинжал, который совсем недавно торчал из спины мертвого тролля.

— Не понимаю, как мне удалось. Я просто взяла и… — она громко всхлипнула. Целитель по-отечески положил руку ей на плечо.

— Мне никогда не доводилось убивать — это не в натуре целителя, но думаю, что чувствовал бы то же самое, если бы мне вот так, защищаясь, пришлось лишить кого-то жизни.

— Со мной это не в первый раз. Дома из-за меня погиб человек. Не знаю, убила ли его я или кто-то другой, но все равно не могу избавиться от чувства вины, забыть его лицо. Я думала, что сильная, что справлюсь, что смогу привыкнуть, но мне все также страшно и тяжело.

— Я уже больше четырех лет, как вернулся сюда после странствий с мастером Николя, но до сих пор иногда просыпаюсь в холодном поту от тех кошмаров, что видел тогда. Думаю, смелость не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы научиться со своими страхами жить.

Герда пожала плечами.

— Мастер Николя, наверное, ничего не боится.

— Он просто хорошо скрывает свои чувства, — усмехнулся Эглаборг. — Хотите, расскажу про самый большой его страх? Только обещайте, что никому не скажете.

Герда мгновенно повеселела и с готовностью кивнула. Снедало любопытство. Неужели есть в этом мире что-то, что заставляет трепетать самого Охотника?

— Когда мы были на Островах Алого восхода, мастер Николя влюбился в жрицу-медиума из местного храма.

Герда нахмурилась. Такое начало истории не предвещало ничего хорошего.

— А какая она была? Ну, жрица.

Эглаборг пожал плечами.

— Женщины востока очень не похожи на наших. Изящные, хрупкие, словно дорогой фарфор, с длинными смолистыми волосами, выразительными черными глазами и ярко-алыми губами. Да, именно такой она и была: невероятно красивой, умной и бесконечно доброй.