Александра Лисина - Песнь жизни

Белка хмыкнула.

– Да скучно мне стало. Дождик своей писклявостью настроение испортил, затем вы на горизонте появились, хотя я ждал вас еще пару часов тому. Потом Светлые в толпу затесались, явно собираясь начистить нашему барду глупый пятачок. Только они в тени стояли, плащики накинули, вот и не заметили их сразу. А мне вдруг ужасно захотелось проверить, кто из вас быстрее продерется через толпу, если одни были одержимы жаждой убийства, а вторым надо было до зарезу их остановить. Получилось, двигались вы почти с равной скоростью, а вот силенок у Светлых явно не хватило с вами тягаться.

– Заноза ты, – беззлобно отмахнулся Хранитель. – А если бы мы не успели?

– Думаешь, я дал бы Дождика в обиду? Тем более, когда он действительно не самый плохой в этом мире музыкант? Кстати, ты где есть, игрун? Не помер еще с перепугу? Нет? Жаль. Зато теперь будешь по сторонам глядеть, прежде чем исполнять такие песенки. И, особенно, на тех посматривать, кто ходит на твои выступления в плащах. Все понял?

Лютнист ошарашено кивнул.

– Вот и отлично. Линнувиэль, вы где остановились?

– Как обычно, – пожал плечами эльф.

– В "Подкове"? Так и знал, что мимо не проедете, – поморщилась Белка. – Ладно, давайте мой выигрыш заберем и пошли. Всю ночь не спал из-за этого Стиллоса, а потом полдня на своих двоих бежал, чтобы успеть до вашего прихода слушки кое-какие пособирать.

– Зачем тебе деньги? – недоуменно спросил Аззар, протягивая руку, в которую бледный, как смерть, зазывала без задержек вложил тугой кошель. – У нас что, мало? Тебе на покупки не хватает? Сапоги износились? Или оружие пора менять?

– Нет. Просто должен же Дождик оценить во что-то свою бесценную шкуру? Полсотни золотых, конечно, мало, но это – примерно половина того, что у них есть. Брать больше мне совесть не позволяет, а меньше – значит, оскорбить его до конца жизни. Верно, бард?

– Д-да.

– Видишь, он со мной согласен, – хмыкнула Гончая, отворачиваясь и неслышным шагом направляясь прочь. – Ценит, значит, свою шкуру.

– Еще бы он не ценил, – проворчал Линнувиэль, поправляя на спине мимикра сползший на бок мешок. – Но на мой вкус, ему действительно не мешало бы подучиться, если так уж хочется играть на достойном уровне. Потому что это блеяние…

Белка неожиданно обернулась и во все глаза уставилась на скривившегося эльфа.

– А это идея! Слышь, Дождик! Ты бы не хотел поучиться у остроухих?

– Что?! – брякнулся на доски незадачливый музыкант, а его немногочисленная труппа и вовсе обмерла, шаря испуганными взорами по серьезному лицу Белки. Не шутит? Снова издевается? Смерти нашей хочет?! Да где ж это видано, чтобы эльфы кого-то из смертных терпели возле себя?! Да не просто терпели, а тратили свое драгоценное время на жалкого человека?!

– Говорю: поучиться нормальной игре не желаешь? – терпеливо повторила она. – У меня среди ушастиков пара знакомых есть. Могу составить протекцию, коли есть желание. Глядишь, и возьмут на пару годиков к себе на постой. А если дураком не будешь, то и ремеслу подучат. Отбоя не будет от поклонников.

– А они точно… примут?

– Примут, примут. Ты куда бы хотел пойти: к Темным или Светлым?

– ?!!

– Боже… туповат немного, но это, я надеюсь, пройдет. Так куда бы ты хотел? В какой Лес? Мне заранее надо знать, чтобы весточку отослать. Ну же, решай скорее, пока я не передумал! Только учти: от учебы, если придешь, отказаться больше не сможешь – для остроухих это будет страшным оскорблением. Тебя будут пинать и шпынять за малейшие неудачи, всячески демонстрировать свое превосходство, смеяться и измываться по любому поводу… ну, вроде как я сегодня, только более примитивно… но зато, если справишься, выдержишь… если сумеешь доказать, что достоин…

– Я согласен, – охрипшим от волнения голосом сказал бард и неуверенно поднялся. – На все согласен, если они меня хоть чему-то научат.

– Не чему-то, балда, а настоящему искусству! Будешь первым рифмоплетом, кому они позволят свои баллады исполнять!

– Согласен, – твердо повторил юноша, не замечая испуганных лиц друзей.

Белка пристально всмотрелась и удовлетворенно кивнула.

– Упрямец. Такой как раз и нужен. Работу свою любишь, но по трупам ради славы все же не пойдешь, удержишься от соблазна. Линнувиэль, не откажешь в любезности?

Хранитель, скептически оглядев худого парня, судорожно сжимающего в руках потрепанный инструмент, странно хмыкнул. Действительно, упрямый. Знает, что почти на верную смерть идет, а все равно не отступит. Играет, конечно, так себе. Но, с другой стороны, Белку не прибил за страшное оскорбление. Не накинулся и даже не обругал, хотя мог бы. Сдержался, а ведь наверняка хотелось заорать во весь голос. Сам знаю, как это трудно: испытал на своей шкуре. Может, из него и выйдет толк? Не зря же говорят, что она никогда не ошибается?

Темный эльф кивнул и спокойно вытащил из-за пазухи белоснежный листок с кроны одного из чудных ясеней Священной Рощи, что-то царапнул кончиком короткого ногтя, а потом протянул оторопевшему барду. Этот листок ни один смертный не сумеет украсть, перекупить или добыть где-то еще, кроме как принять из рук Перворожденного. Это словно пропуск в Темный Лес для счастливого везунчика. Отличительный знак, по которому ни один Патруль не посмеет утыкать его стрелами. По крайней мере, до тех пор, пока он не сделает чего-то предрасудительного. С этим листком его примут и выслушают, даже если между Интарисом и эльфами вдруг вспыхнет кровопролитная война, а смертные станут кровными врагами всего остроухого народа.

– Приколешь его на ворот и назовешь свое имя перед тем, как войти в наш Лес. Попросишь проводить тебя к ллеру Иммилору из Рода Хатарис. Он – мой должник, не откажет в твоей просьбе.

– Сп-пасибо, – неверяще пробормотал лютнист.

– А это – для Светлых, – Белка небрежно всунула в его руку такой же (только безупречно золотого цвета) лист. – Найдешь одного наглеца (имя я тебе тут нацарапал) и скажешь: Белик прислал. Да напомнишь, заодно, что этот наглый нелюдь уже который год не показывается мне на глаза. Вздумает и в следующем не явиться – сам приду и оборву его длинные уши. Все понял? Так и передай, слово в слово, а то он не поверит.

При виде написанного имени бард отчего-то посерел и звучно сглотнул, явно представив себя медленно поджаривающимся над огнем после такого приветствия, но все же собрал остатки мужества и, бережно убрав подарок за пазуху, кивнул.

– Благодарю.

– Прекрасно. Тогда пошли перекусим, а то я так голоден, что могу целого кабана слопать!

– Я закажу, чтоб зажарили, – флегматично кивнул Линнувиэль, поворачивая к гостинице. – Ты как любишь: с корочкой или без?