Елена Хорватова - Визит к императору

ГЛАВА 23

План Одиссея Лаэртовича показался всем разумным. Проблема была в том, что двенадцать дам, желающих спасти Маргариту, должны были оказаться внутри магического сосуда, рядом с ней. Это было страшновато. К тому же в случае осечки (любой магический обряд чреват непредсказуемыми последствиями) те, кто проник в кувшин, могли попасть в зависимость от него и обратиться в джиннов.

К счастью, оказалось, что этот закон действует лишь на тех, кто относился к миру живых существ, а из присутствующих лишь Валька и княжна Лили могли похвастаться, что проживают свою первую жизнь (несмотря на солидный возраст). Остальные дамы, при всей живости манер и яркости характеров, явились из мира призраков, и магия кувшина была перед ними бессильна.

Составилась спасательная экспедиция из одиннадцати дам.

– Но вас должно быть двенадцать! – воскликнула княжна. – Иначе обряд не подействует! Полагаю, мне тоже стоит рискнуть и присоединиться к вам.

– Успокойся, Лили! – оборвала ее тетушка. – Я, например, только рада, что ты останешься здесь, в безопасности. Твои нервы, как я уже не раз говорила, не в лучшем состоянии, и в драматический момент творения чар нам не хватает только обмороков и истерик! Прими валериановых капель и жди результата! А что касается магического числа двенадцать… Маргарита посвящена в таинства магии, обрела тайную силу, и, кроме того, она ведь уже в кувшине, ей, как любили говорить лет сто назад революционные экстремисты, нечего терять, кроме своих цепей!

– Меня всегда оставляют в стороне! Такое чувство, что я тоже давно не живу, ибо жизнь проходит мимо! – зарыдала княжна.

– Валерианки! Двойную порцию валерианки для Лили, чтобы не оправдались мои худшие ожидания! Прости, но у меня не так уж много времени, я должна поторопиться. Мне не просто в течение длительного времени удерживать на себе тот облик, в котором я перед вами предстала. А предстать в ином облике, честно говоря, не хотелось бы, уж это точно будет зрелище не для слабонервных. Так-то, дорогая моя!

Покачивая головой, тетушка оставила нервную родственницу в одиночестве и обратилась к Вальке:

– Мадемуазель валькирия! Боюсь, что с серьезными вопросами в этом доме можно обратиться только к вам!

– Обращайтесь! – передернула плечами Валька. – Бояться тут нечего.

– Прошу вас, проследите за этим… субъектом.

Тетушка кивнула в сторону Одиссея Лаэртовича, затихшего на диване в ожидании новых атак со стороны бешеных родственниц его жертвы.

– Я до конца не верю этому старому пройдохе! – прошептала тетушка на ухо Вальке. – Он… сомнителен! Едва мы окажемся в кувшине, беззащитные и не ведающие о том, что происходит снаружи, он может решиться на любую пакость! Например, скроется вместе с кувшином и каким-нибудь злокозненным образом дезавуирует наше колдовство. И нам при всем напряжении сил так и не удастся повернуть время вспять! К нему следовало бы приставить охрану.

– Не волнуйтесь, охрана уже приставлена. От такого конвоя еще никто не уходил!

Тетушка вгляделась в фигуру Одиссея, казавшегося совершенно одиноким на своем диване, и вдруг поняла, что он и вправду не один. Рядом с ним проступили, словно соткавшись из воздуха, силуэты двух могучих мужчин с обнаженными шпагами. Они становились все более яркими и отчетливыми, и наконец тетушка заметила, как один из мужчин ей подмигнул. Это были братья Брюсы.

Вообще-то терпеть подобную фамильярность было не в правилах княгини. Но нет правил без исключения. В данный момент, когда дамы уповали на бескорыстную помощь буйных Брюсов, учить их хорошим манерам было не ко времени.

– Благодарю вас, господа! – приветливо улыбнулась тетушка двум призракам. – Теперь я могу быть совершенно спокойна. Но все же… не спускайте с этого человека глаз!

Созерцание морского пейзажа тоже может утомить, особенно если оно носит несколько принудительный характер.

Маргарита удалилась в свой кукольный домик, сварила себе кофе и уселась с чашкой к столу, поглядывая то в одно окно, то в другое. В московском дворике, в который выходило левое окно, моросил мелкий серенький дождик. Над морем, плескавшимся за правым окном, в безоблачном небе висело яркое солнце. Ледяные шапки на вершинах гор, торчавших в большом окне прямо перед Маргошей, окрашивали краски заката, а в кустах сирени, тянувших ветви из сгустившихся сумерек к свету застекленной двери, начали петь соловьи.

Маргоша вдруг подумала, что в ее мире о ней все забыли, и ей суждено, как старику Хоттабычу, провести в этом кувшине много веков. И когда в далеком будущем кто-нибудь случайно выпустит ее на свободу, она тоже, обезумев от счастья, начнет исполнять все его желания и прихоти… Только, судя по всему, освободителем на этот раз будет не советский пионер Волька с минимальными запросами и классовым презрением к роскоши и богатству, а какой-нибудь человек будущего, не чуждый новых меркантильных веяний. Так что ничего хорошего Маргариту не ждет в любом случае.

И тут в парадную дверь ее домика постучали.

«Галлюцинации начинаются, – грустно подумала Маргарита. – Недаром говорят, что в одиночном заключении люди сходят с ума. Мерещится, что ко мне гости пожаловали…»

Настойчивый стук повторился. Нет, это была не галлюцинация – в ее дом действительно кто-то пришел. Причем человек этот был достаточно разумным, чтобы удержаться от нелепого в данной ситуации вопроса: «Хозяева, вы дома?»

Оставалось лишь открыть неведомому гостю дверь. По крайней мере, здесь, внутри кувшина, можно было верить лишь в одно: это не бандиты, явившиеся с целью ограбления жилища одинокой женщины…

На пороге стояли три дамы, а у крыльца толпилась целая компания.

Маргарита вздрогнула, но, вглядевшись в их лица, успокоилась. Она уже видела этих женщин на старых снимках, найденных в бабушкином комоде. Бабушка, Маргарита Стефановна, в своем письме (том самом, с которого начались все петербургские приключения) просила Маргошу внимательно изучить эти фотографии. Как она там писала по поводу снимков: «…изображенные на них дамы состоят с тобой в родстве, и тебе не помешает знать их в лицо…»

Бабушка, как всегда, оказалась права. Знать родственниц в лицо и вправду не помешало – теперь Маргарита, по крайней мере, уверена, что в ее узилище явились свои, и бояться нечего.

Самая старшая из дам как раз принялась объяснять то, до чего Маргоша успела только что сама додуматься:

– Не бойся нас, дорогая девочка! Мы – твои родственницы и явились сюда, чтобы помочь тебе.

– Благодарю вас, – учтиво ответила Маргоша (с дамами, воспитанными в старосветских традициях, всегда следует держаться особенно почтительно, их может вывести из себя любая мелочь!). – Но я давно с вами знакома, правда, заочно. Моя бабушка оставила мне ваши фотографии.