Андрей Мартьянов - Беовульф

С каждым годом становилось только хуже: незримое чудовище убивало с наступлением холодов, редко случалось так, чтобы люди исчезали осенью или по ранней весне. Летом – никогда.

В иной, «удачный» год погибало всего три-четыре человека, но чаще всего за зиму монстр похищал или разметывал в клочья, оставляя недвусмысленные следы своих визитов в Хеорот прямо посреди бурга, не меньше двадцати дружинных или тех, кто случайно вышел ночью из дому.

Хродгар пытался бороться – устраивал засады, копал волчьи ямы, ездил в большое капище к фризам, с богатыми приношениями: короб с золотыми монетами и украшениями и пять быков в жертву. Избавиться от кровавого призрака Хеорота не удавалось – он возвращался, когда на черную осеннюю землю Даннмёрка падали первые снежинки.

Седьмым годом от своего первого появления чудовище обозначило себя, назвалось и пригрозило – Хеорот и род Хродгара сгинет! Время значения не имеет – никто из живущих здесь не избежит погибели!

– Постой, постой. – Ремигий коснулся плеча увлекшегося рассказом Северина. – То есть как «обозначило»? И что значит «род Хродгара»?

– У конунга было двое сыновей. Вальхтеов вовсе не бесплодна, так говорят, чтобы… Чтобы ввести в заблуждение других. Но все даны знают, что от чресел Хродгара родились два мальчика, Хредрик и Хродмунд. Их обоих забрал… Забрал Грендель. Той зимой он нанес самый страшный удар, после которого владетель Золотого бурга и лишился рассудка.

Чудовище, будто нарочно, приходило на праздники, оно словно хотело показать, что не опасается гнева богов, а человек для него – ничто, добыча, ёдово… Грендель объявился в ночь на «Доннарово дарение», когда почитался огонь, воспламененный молотом первейшего воителя Асгарда. На этот раз он не скрывался и не ждал, пока в Хеороте уснут – просто вышиб дверь и набросился на ошеломленных дружинных. Сопротивляться было невозможно, силой и быстротой Грендель превосходил десятерых и, похоже, использовал колдовство.

– Хродульф видел его мельком, – тихо говорил Северин. – Грендель похож на человека, только невообразимо огромного. Чтобы войти в двери Оленьего зала, ему пришлось согнуться чуть не вдвое. Ходит на двух ногах… Больше племянник конунга ничего сказать не мог, одно твердил: обличье Гренделя словами описать невозможно. В любое мгновение он может сменить облик, Грендель якобы материален и в то же время бесплотен. Как так может быть, не пойму…

– Это малозначащие частности, – махнул рукой епископ. – Потом выясним, уверен. Что произошло дальше?

– Монстр перебил чуть не полсотни воинов за очень короткое время – в доме обороняться тяжело, началась свалка. Хродгар тоже взялся за меч, но чудовище выбило оружие из рук конунга, схватило его за горло, что-то прошипело – слов никто не разобрал. Потом Грендель отбросил вождя данов, он ударился о стену и потерял сознание. Чудище ворвалось в жилые покои, убило еще человек десять, включая кормилиц хродгаровых сыновей, забрало детей и ушло прочь…

Вальхтеов тогда чудом уцелела, Грендель ее серьезно ранил, прорвал когтями плечо и грудь. Конунгин болела до самого лета, а конунг очнулся лишь четыре дня спустя после этого нападения. Едва открыл глаза, закричал: «Грендель, Грендель!!» – так в Хеороте узнали имя тролля, – потом конунг обрывочно рассказал про угрозы чудовища: мол, Золотой бург непременно будет истреблен.

Хродгар оставался не в себе, его жена при смерти, власть на время принял Унферт как самый старший. С тех пор разум к конунгу так и не вернулся; счастье для данов, что Вальхтеов выздоровела и держит род крепкой рукой… Вернее, остатки рода – многие ушли. Вот и всё.

– Ну и ну, – протянул Ремигий. – Нечистая сила, а? Первое что приходит на ум. Настоящий демон, да только о подобных демонах мне ничего не известно. Дьявол действует иначе, через поступки людей…

– Даны – язычники, – напомнил Северин.

– И что? Многобожие не обязательно подразумевает связь с Падшим, сколько раз я тебе говорил… Еще что-нибудь знаешь?

– Дядя, мы провели здесь всего один день… Одно скажу: плохо в Хеороте, душно.

– Это я и без тебя заметил. Как думаешь, Грендель сегодня придет?

Северин вздрогнул. Поймал озадаченный взгляд Беовульфа – разговор шел на латинском языке, а военный вождь понимал его плохо, был знаком только с простонародным говором, а не с классической речью природных римлян.

– Будет новый день, и будут заботы, – с неуместной и кажущейся наигранной непринужденностью сказал Ремигий, на сей раз по-готски. – Очень поздно, скоро рассвет, а завтра у нас много дел. Беовульф, ты не станешь противиться, если вам окажет посильную помощь христианский жрец?

– Тебя прислал Фафнир, – просто ответил гаут, пожав плечами. – Хранитель ничего не делает без толку. Помогай, чем сможешь, но… Прости, но в сражении от тебя пользы будет немного.

– Смотря в каком сражении, – многозначительно ответил епископ и улыбнулся. – Битвы бывают разные, а слово иногда разит пострашнее, чем меч. Ты же скальд, Беовульф, тебе досталась капля мёда поэзии, должен знать…

Спал Северин плохо, ворочался, терзался неза-поминавшимися кошмарами. Дважды просыпался, пил воду, заметил, что Алатей бодрствует, по обыкновению строгая палочку у горящего очага, потом снова проваливался в темный омут, где обитали неведомые чудовища. Успокоился только под утро и бессовестно продрых до самого полудня.

Поднявшись, обнаружил, что никого больше в мужском доме нет. Оделся, наскоро перекусил вчерашними лепешками и остатками окорока, взял оружие, вышел на свет и нос к носу столкнулся с любимым дядюшкой, вполне бодрым и даже отчасти довольным.

– Шел тебя будить, – сказал Ремигий. – Отвыкай долго спать, мы не в Суасоне.

– А где Беовульф?

– Взял лошадей и вместе с Эрзарихом уехал к Сканнеборгу, на большое капище, остальные пошли на берег. Я успел поговорить с Вальхтеов и добиться встречи с Хродгаром – жаль конунга, его душевная болезнь куда более глубока, чем я полагал… Пойдем, погуляем?

– Куда? – оторопел Северин. Предложение просто «погулять» в Хеороте выглядело отчасти нелепо.

– А что такого? – поднял брови епископ. – Прекрасный день, солнце, тепло… Заодно осмотримся. Чего бояться днем? Вот и Фенрир с нами пойдет…

Серый римский пес лениво выбрался из дома и отчаянно зевнул. Посмотрел на людей вопросительно.

– …Беовульф и Хенгест полагают, что чудовище прячется где-то неподалеку, – говорил Ремигий, степенно шагая по направлению к побережным скалам. – Сам посуди, стал бы Грендель жить где-нибудь на островах Фризии? Ходить за добычей утомительно… Но скрывается он очень хорошо, надо отдать должное – насколько я понял, в прежние годы, еще до умопомешательства, Хродгар с дружиной прочесали частым гребнем все побережье и холмы на много стадиев окрест, не пропустили ни одной болотины, ни единой пещерки или норы, где и мышь-полевка с трудом поместится, не говоря уже о великане.