Олег Верещагин - Garaf

Мой тяжкий путь лежит через пустыню.

Здесь солнце белое и желтые пески,

И я готов зачахнуть от тоски

Не видя Ваших глаз…

Душа пуста без Вас…

Мой конь давно издох от жажды и жары,

Оруженосец мыслит о побеге… зараза…

Фередир опять захихикал, косясь на Эйнора. Гарав продолжал:

— Оруженосец, тихо в сторону:

— Что за кретин! Тут разве есть куда бежать?

Попробуй сам — авось бы потерялся!

Рыцарь, грозно:

— Эй ты, бездельник! Снова замечтался?

А ну, вперед! Не вздумай лорду возражать!

На этот раз захохотали оба. Гарав возмущённо завопил:

— Ну мне дадут продолжать?! Чего ржёте?! — но тут же засмеялся сам, ощущая, что на душе становится полегче — и не сразу опять настроился на исполнение.

— В общем, рыцарь!

Озабоченно и удивлённо:

Простите, леди, вынужден прервать письмо.

На горизонте — чья–то ГОЛОВА!..

(Подходят поближе. Из песка действительно торчит голова).

Оруженосец, яростно:

— Какая сволочь закопала здесь вот ЭТО?

И должен ли я это откопать?

Рыцарь:

— Не рассуждай, бездельник! На том свете

За добрые дела должны воздать.

Оруженосец, презрительно:

— Да это харадрим! Может, его убить?

Рыцарь, задумчиво:

— Можно и убить.

Хохот снова раздался над стоянкой. Гарав отчаянно замахал рукой: ну слушайте же!

— В общем, оба разглядывают голову сараци… гм, это — харадрима.

— Харадрим в пустыне знойной

Вогнан по уши в песок.

Эк скрутило бедолагу,

Хоть бы кто–нибудь помог!

Оруженосец:

— Господин, ведь мы не знаем,

Что за грех лежит на нем!

Рыцарь, небрежно махнув рукой:

— Для начала откопаем,

А потом, глядишь, убьем.

Эй, харадец, как тебя зовут?

Харадрим:

— Саид.

Рыцарь:

— Кто тебя закопал?

Харадрим, яростно, с жутким акцентом — примерно так:

— Нуменорская собака в чёрном плаще со звездой.

Отца убил, брата убил, последнего барана в свою веру обратил!

Совсем плохой, слюшай да. Встретишь его — не трогай, он мой!

— У харадримов нет имени Саид, — заметил Эйнор и вдруг по–детски прыснул. Но тут же принял достойный вид: — Что там дальше?

Пустыня. Меж барханов опять бредут двое…

Рыцарь:

Любезная Катрин!

Уже который день мой тяжкий путь лежит через пустыню.

Здесь солнце белое и желтые пески…

Оруженосец, с надрывом:

— Мой лорд! Харадец спер последние портянки!

Рыцарь, злорадно хихикая и потирая руки:

— Надеюсь, он скончался в страшных муках!

На этот раз хохот был подобен обвалу. Гарав тоже не удержался — опять. Но всё–таки усилием воли скрутил ржачку и продолжал:

— Рыцарь мечтательно продолжает:

— Простите, леди, за вульгарный слог,

Но проза жизни снова грубо вторглась.

Оруженосец, вглядываясь вперед:

— Прошу простить, что прерываю этот бред,

Конца которому, боюсь, вовек не будет.

Там, впереди, — девица на верблюде.

Держите крепче верности обет!

Рыцарь, свирепо:

— Ну ты, наглец! Закрой покрепче пасть,

А то зубов тебе недосчитаться!

Оруженосец, обиженно:

— Ну вот, опять — чуть что, так сразу драться,

А без меня давно бы мог пропасть.

Рыцарь, горделиво:

— Но не пропал. Поэтому — заткнись!!!

Тут появляется девица на верблюде. Рыцарь тихо обалдевает.

— Попридержите, леди, скакуна,

Ваш лик прекрасен в ярком свете солнца!

Девица, жалобно:

— Ах, сударь, мой верблюд вот–вот загнется,

Среди пустыни, сударь, я одна!

Рыцарь, недоверчиво:

— Одна?

Девица, с нажимом и убедительно:

— Одна.

Рыцарь, гордо выпрямляясь:

— Позвольте вас сопроводить!

Вам путь, клянусь, покажется короче!

Девица, с робкой надеждой в голосе:

— Вы не спешите?

Рыцарь совсем гордо выпрямляется:

— Ради вас — не очень!

Девица, радостно:

— Ах, рыцарь — как мне вас вознаградить?

Рыцарь:

— Вознагради… ах, вознаградить? Я весь у ваших ног!

Такое дело тонкое — Восток!

Процессия разворачивается и медленно удаляется в

противоположную сторону. Рыцарь, мечтательно вслух:

Любезная Катрин!

Простите за задержку. Я весь горю от жажды встречи с вами…

Оруженосец (подсказывает):

— Душа моя давно уже сгорела… да, сгорела…

И сердце изнывает от ожогов… ох, изнывает!..

Рыцарь, патетически:

— Но здесь война! И долг пред Нуменором священен!

(Нежно улыбается)

Вся постановка принадлежит перу и исполняется бардами Тэм Гринхилл и Йовин.

Гарав пригнулся, пропуская над собой фляжку Эйнора. И тут же сделал вид, что кланяется.

— Благодарю за внимание.

Правда в следующие две минуты он всё равно вынужден был бегать вокруг бивака от рыцаря, который носился следом, да ещё и швырялся разными предметами.

— Фляжка… — комментировал Фередир, помешивая в котелке. — Сапог… Эйнор, сам будешь искать… опять фляжка… а это что?.. О, надо же, сумку не пожалел… овёс не просыпался?.. Опять сапог… Меня за что?!

— Чтоб не болтал, — сел к огню Эйнор и второй раз треснул Фередира крагой. С показной сердитостью обулся.

— Мне уже можно подходить? — осведомился из темноты Гарав. — Я есть хочу.

— Подходи, — хмыкнул Эйнор. Гарав сел напротив. Эйнор протянул руку и хлопнул оруженосца по плечу: — Когда вернёмся — выступишь перед князем.

— Я?! — испугался Гарав. И огляделся, словно князь уже стоял возле огня.

Но вместо князя к огню вышли четыре человека. Бесшумно. Один за другим.

Это были рыжие холмовики. В кольчугах, клетчатых плащах, с оружием и щитами. Двое молодых мужчин, двое мальчишек постарше Гарава. Всё произошло так быстро и обыденно, что Гарав не успел толком удивиться. Фередир опустил миску, но больше ничего не сделал. Эйнор остался невозмутим и неподвижен… хотя Гарав на миг увидел на его лице замешательство и даже… страх, что ли?

Холмовики остановились сбоку от огня, держа руки на виду, не на оружии. Гарав снова ощутил нелепость ситуации — а точнее, какую–то её нереальность. Вышли к костру люди и стоят, смотрят. Как будто это тут обычное дело.

Или правда обычное?

— Hela,1 - сказал Эйнор, пошевелив ногой ветку в костре.

— Hela. Oyst tyja?2 - отозвался тот из мужчин, что постарше. Вполне мирным голосом.

1 Привет.

2 Привет. Откуда вы?

Эйнор показал рукой на северо–восток.

— Karn Dum.1

— Farst raydda.2

— Yo.3

— Wimma steppa?4

1 Карн Дум.

2 Дальний путь.

3 Да.