Лорел Гамильтон - Пуля

   - Ты хочешь сказать, что наше оружие - любовь, а не война? - спросила я.

   Он кивнул головой.

   - Я предпочла бы их просто убить, но Тьма просто перепрыгнет в другое тело, не так ли?

   - Боюсь, что так.

   - Действительно ли мы сможем не допустить ее в Соединенные Штаты? - спросил Ричард.

   - Если другие Мастера Городов захотят, шанс есть.

   - Почему бы им не хотеть помочь нам? - спросила я.

   - Они захотят, ma petite, но им не понравится мой план.

   - Почему? - спросил Ричард.

   - Для этого им потребуется отказаться от большей части своей автономии и управлять Америкой так, как управляют в Европе.

   - Почему, чем это поможет? - спросил Ричард.

   - Им придется отказаться не только от политической автономии, верно? - спросила я.

   - Non, им придется передать нам некоторые из своих полномочий.

   - Ты говоришь о создании совета здесь, в Америке, с тобой во главе, - догадался Ричард.

   Он кивнул головой.

   - Разве некоторые члены совета не пытались нас убить, когда они только предполагали, что мы пытаемся это сделать? - припомнила я.

   - Они собираются убить нас в любом случае, ma petite, ты еще не поняла? - он посмотрел на нас, и в его глазах было то, что я нечасто там видела: страх. - Если нас нельзя завоевать, они должны нас уничтожить.

   - Из опасений, что мы сделаем именно то, что ты собираешься, - сказал Ричард.

   Жан-Клод кивнул еще раз.

   - Это будет состязание, смогут ли они победить нас или убить, прежде чем мы наберем достаточно силы, - проговорила я.

   - Да, - сказал он.

   - Мастера других городов не захотят отказаться от своей силы в твою пользу, - добавила я. - Пока они не почувствуют силу совета, они не поверят тебе. Они подумают, что это просто предлог, чтобы захватить их власть.

   - Именно, - подтвердил он.

   - Некоторые из них скорее будут бороться, чем отдадут тебе свою власть, - сказал Ричард.

   - Возможно.

   - Мы собираемся начать здесь вампирскую гражданскую войну? - спросила я.

   - Non, ma petite, между нами и нашими союзниками. Они не смогут организовать такую сильную оборону, и не станут объединяться. Большинство будут жить, или умрут, на своей собственной территории.

   - Ты планируешь заставить их отдать часть своей власти, даже если они откажутся?

   - Чтобы не допустить проникновения в эту страну Любовника Смерти и Матери Всей Тьмы? О, да!

   - Ты станешь плохим парнем, - сказал Ричард.

   - Я знаю об этом.

   - Ты планируешь метафизически принудить сопротивляющихся Мастеров?

   - Если потребуется.

   - Разве это не то, из-за чего мы боремся с советом? - спросил Ричард.

   - Да, но мы делаем это не в злых целях.

   - Ага, значит, они просто должны поверить в наши благие намерения, - произнес Ричард.

   - Нет, - сказал Жан-Клод, - они просто должны делать то, что я скажу.

   - Если совершать зло по уважительной причине, от этого оно не станет добром, - заметила я.

   - Ты хочешь, чтобы Матушка Тьма захватила остальных мастеров в этой стране?

   - Ты знаешь, что нет.

   - Тогда то, что для одного зло, для другого становится необходимостью, ma petite. Мы должны быть настолько безжалостными, насколько ты когда-либо была, и настолько убедительными, насколько я был когда-либо.

   - Что требуется от меня? - поинтересовался Ричард.

   - Будь честен с самим собой и с нами. Помоги нам не стать теми монстрами, которых в нас уже видят другие американские Мастера.

   Ричард протянул руку, и после минутного колебания Жан-Клод принял ее. Я положила свою руку поверх их, и все, о чем я могла думать - было ли это началом революции? Не с лозунгами или беспорядками, но с несколькими людьми в комнате, пожимающими руки и имеющими цель. Мы пытались спасти нашу страну. Я могла поклясться, что другие мастера городов не поверят в то, что мы спасаем кого-то, кроме самих себя. Нас вряд ли назовут патриотами. Нет, скорее, ублюдочными сволочами.

ГЛАВА 19

   Все гостевые ванные комнаты были очень белые и современные, и совершенные, но когда я стояла в белой кафельной душевой кабине, мне было на это плевать. Вода была горячей, что было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что горячая вода помогала побороть задеревенелость от лежания на холодных камнях в течение нескольких часов, а плохо потому, что вода обнаруживала каждое болезненное место, каждый синяк. Следы от укусов были единственными видимыми ранами, но по ощущениям, я вся должна была покрыться синяками. Хотя, может, и нет. Может быть, быстрое заживление устранит большинство синяков так же, как и вампирские укусы. Синяки - всего лишь разрывы кровеносных капилляров под кожей, но получала ли я такое их количество до всех вампирских меток? Я стояла под горячим душем и не могла вспомнить.

   Почему-то меня беспокоило то, что я была не в состоянии вспомнить, получала ли я столько ушибов когда-либо раньше. Глупо, но это так. Я чувствовала, как сила скользит по моей коже. Вода внезапно стала слишком горячей. Я повернула кран вниз так, что пошла холодная. Жар был не в воде, он был от силы. Я знала этот вкус - Хейвен. Моя львица посмотрела на меня, и на секунду я увидела, как она оторвала свою морду от водоема, из которого пила. Словно поместив свое человеческое тело под воду, я также смогла визуализировать в воде мою львицу. Странное двойное видение заставило меня протянуть руку. Я дотронулась до прохладной, гладкой плитки, и это помогло мне обрести устойчивость. Я была здесь, в душе. Я была человеком. Я не была львом, пьющим из какого-то водоема посреди жаркой, высушенной солнцем саванны. Дерьмо. Ощущение было таким, словно мир льва стал более реальным, чем раньше, и это произошло не из-за Хейвена, а из-за львов и целительства, которое мы провели вместе с ними. Что-то из этого сделало мою львицу более "реальной".

   Она зарычала низким грудным звуком. Мы не любили его, как прежде. Но у симпатии к нему не было ничего общего с желанием. Его сила прошлась, как теплая ладонь, по моей голой коже, и все холодные души в мире не могли ничего поделать с этой мощью. Она была невероятной. Почти любой другой мужчина в моей жизни постучал бы, но я услышала, как повернулась ручка. Он просто пытался войти ко мне. Но я заперла дверь. Старые привычки отмирают с трудом.