Эльдар Дейноров - Прокурор дьявола. Жатва

— Вам хочется отомстить? — в голосе Рэкки прибавилось яду.

— Ну, поскольку некто попытался оборвать… да вы и без того можете догадываться, что он попытался оборвать, уничтожив Руонга Чеа.

— Полагаю, некоторые финансовые потоки?

— И некоторые международные связи… Одним словом, если бы я, узнав о гибели Могильного по своим каналам, не отправился бы немедленно сюда, меня бы все равно вынудили это сделать. Обстоятельства… — Цибуленко тяжело вздохнул. — Что вы можете сказать о личности убийцы? Склонность к театральным эффектам, не так ли?

— Думаю, так, — с сомнением произнес Рэкки.

— Да уж, более театрально, нежели Могильного… Кстати, как вы полагаете, почему сразу несколько «акул пера» оказались на месте… ну, скажем, самоубийства. Я уже слышал выступление в ваших новостях. Журналистов в городе не так уж много, ничего там, вроде, не планировалось — а вот успели заблаговременно… Как вы думаете, к чему бы это?

— Полагаете, их кто-то вызвал? Или они причастны?

— Ну, последнее — вряд ли. Но кто-то наверняка о них позаботился. Кто-то, кому потребовалось поднять шум. Заодно — развалить это сборище.

— Вы, кажется, сами их презираете и не терпите? Но ведь он был вашим человеком?

— Ростислав Всеволодович, я вижу, вы проявляете наивность. Да, презираю. Но — терплю. Потому что вся эта экстрасенсорно-сектантская шатия служит нашему делу. Если хотите — делу человечества, уставшего от нестабильности. А вас, уважаемый, я отнюдь не презираю. Но терплю, только поскольку у нас сейчас — одна беда. Такова жизнь… В общем, так или иначе, нам с вами придется подписать временное перемирие. Неформальное, разумеется.

Самое поганое во всем этом было то, что глава Сообщества Москвы был прав, абсолютно прав. Но искать убийцу на кромке — это искать иголку в стоге сена. И Рэкки отлично об этом знал.

— Итак, кого мы ищем, — говорил Цибуленко, допивая принесенный коньяк. — Театральные эффекты — это раз. Желание любым способом покончить с тем, что ему особенно сильно не понравилось — это два. Возможность выйти на кромку либо получить оттуда что-либо — это три. А есть и четыре… — он замолчал, надолго задумавшись.

— Что же в-четвертых? — напомнил Рэкки.

— А в четвертых — неплохая осведомленность о наших делах. И, судя по вашему задумчивому лицу — не только о наших…

Прийти днем в Собачью Слободу — наглость неслыханная. Этим любой пришедший как бы подает сигнал — я готов к тому, что меня здесь ждет. Но уж тогда, увидев жителей Слободы, не следует делать ноги. Это не поможет: догонят и разорвут на части без разговоров. Самое разумное — вовремя убраться с кромки. Но именно этого пришедший и не стал делать.

Больше того, он даже не стал принимать свой истинный облик — мантикора. Просто стоял и смотрел, как к нему приближаются три здоровенных пса.

Будто хотел ближе познакомиться с Адскими Гончими.

Псы молча взяли человека в клещи — двое начали обходить его, средний шел прямо. Но человек (а точнее — оборотень) продолжал стоять на набережной канала, за которым виднелась полуразрушенная крепость.

Отступать ему было некуда, разве что он сумел бы взлететь. Конечно, можно было бы прыгнуть в сам канал, но лучше было бы этого не делать. Конечно, Адские Гончие могли бы управиться с несколькими обитателями канала, но и их шансы не оказались бы стопроцентными. Прочие же — хоть люди, хоть оборотни — погибли бы очень быстрой, но мучительной смертью.

Тем не менее, пришедший и не думал пугаться. Стоял, скрестив на груди руки, и внимательно смотрел на псов. Мер для обороны он также не предпринимал.

Первыми не выдержали Гончие. Угольно-черный пес, шедший на чужака, остановился и зарычал низким голосом, словно бы спрашивая, кто такой этот человек и чего ему здесь надо.

— Твоего вожака, — спокойно произнес оборотень. Разумеется, не просто произнес, а транслировал в мозг псов картинку. — Он знает меня. Мне нужно с ним встретиться…

Пес снова заворчал, но остался на месте. Пожалуй, не следовало уничтожать пришельца сразу, не разузнав о его намерениях.

— Значит, его здесь нет?! — почти что утвердительно сказал оборотень. — Так я и думал. Тогда у меня есть нечто для него. Когда он вернется…

Средний пес возобновил движение.

Теперь в руках оборотня появился какой-то сверток.

— Возьмете и передадите, — говорил человек. — От этого зависит его жизнь.

Вот последнее для жителей Слободы было очень существенно.

— И чем скорее он это возьмет, тем лучше будет для него, — подтвердил пришедший.

Пес, словно загипнотизированный, подходил все ближе и ближе. Сейчас он был практически во власти пришедшего, но эта власть была не слишком-то нужна. Важно было одно — передать записку этому свихнувшемуся собачьему вождю.

Пес осторожно взял зубами сверток.

— Теперь можете идти. Вожаку зла не будет. Вам — тоже. Разрешаю удалиться…

А вот это было уже запредельной наглостью. Но сейчас псы не могли ослушаться мысленных приказов пришельца. Важность этого визита для их вожака они отлично осознавали, хотя и не понимали, в чем именно эта важность.

К тому же, этого пришельца Гончие видели и прежде.

Записка гласила:

«Ян, ты свихнулся окончательно. Я знал, что ты освободишься, а освободившись, возьмешься за „стражников“, но зачем ты прикончил Чеа? Свидетеля убирал? Теперь тебя начнет искать все Сообщество, их московский главарь уже здесь и пытается договориться со „Стражей“. Рано или поздно они докопаются до истины, и тебе тогда не жить. Еще и старое припомнят. Хочешь жить — сиди тихо».

Адские Гончие и в самом деле удалились. Теперь и человеку было пора. Наступал вечер, а значит, надо было возвращаться в мир текущей реальности и приступать к своим обычным обязанностям.

Глава 9

Вести из реальности и с кромки

Санкт-Петербург,

май 2005 год.

Сергей куда-то уехал, весь день на работе его не было. Но рабочий день у Марины шел как обычно: нужно было работать над статьями, учиться редактированию — то есть, таким вещам, которые совершенно не казались необходимыми для мага из «Третьей Стражи». Но это — лишь на первый взгляд.

Хуже всего было то, что ей было не велено выходить даже на обед. Больше того — никаких «особых заданий» со времени похода в Дом журналиста, для нее не было. Вся работа начиналась за компом — там же и заканчивалась.

И это было не слишком-то приятно. С одной стороны, у Марины (особенно после не слишком удачного расследования) появилась жажда бурной деятельности. С другой же — она начала понимать, что Сергей заботится о ней, как-то выделяет из общей массы. Но почему? Или у него такое отношение к каждому? Или Марина, сама того не зная, докопалась до чего-то, что сделает ее жизнь опасной? Почему бы ему не сказать об этом прямо?