Лариса Петровичева - Единственно верный

Луш хмыкнул.

— Он мне не нужен. Для этого процесса мне нужен ты.

Шани встал. Взял небрежно брошенный на спинку кресла плащ.

— Примите мой категорический отказ, государь, — произнес он, — и позвольте откланяться. Не имею права отрывать вас от дел государственной важности.

— Сволочь ты, — в устах государя ругательство прозвучало как похвала. — Подумай еще, я не тороплю. Шаавхази. Или возглавишь инквизицию снова. Ну и амнистия твоей девке, само собой.

Гвоздь в виске словно вбили глубже. Шани чуть поморщился.

— Благодарю вас, государь, но — нет.

На улице шел мелкий снег. Несколько минут Шани постоял на ступенях дворца, а затем поправил шляпу и неспешно побрел по главной улице вдоль замерзшего канала. Праздничным утром улицы были полупусты: народ только просыпался, женщины растапливали печи и готовили праздничный завтрак: запеченного гуся и пышный мясной пирог. По льду канала вовсю катались дети на самодельных коньках; их веселый смех и крики разлетались далеко по городу. Дикие утки, прикормившиеся в городе, топали по снегу и вопросительно поглядывали на Шани, рассчитывая на подаяние.

Все это время — серое, заснеженное, тоскливое — он будто бы бежал куда-то, и сейчас, застыв на мосту темным изваянием, Шани вдруг понял, что его бег в никуда от самого себя прекращен, и пустота, от которой он пытался спастись в отчаянном загуле, наконец-то догнала его и заполнила.

Шани опустил руку в карман плаща и извлек передатчик. Маленький, тонкий, он был совершенно чужим в этом мире; Шани на миг задумался о том, не снится ли ему этот предмет — с трудом верилось, что где-то есть Земля, город Ленинград и единственный родной человек, когда-то давно отвернувшийся от него. Шани посмотрел по сторонам — владелец небольшого, но вполне приличного кафе «Двойная корона» уже открывал ставни своего заведения. А «Двойная корона» славилась еще и тем, что в ней, помимо общего зала, были еще и отдельные кабинеты для гостей — именно поэтому Шани подошел к заведению и для затравки протянул владельцу серебряную монету с гордым государевым профилем:

— Бокал бодрящего, — приказал Шани. — И не соваться ко мне.

— Разумеется, господин Торн, — хозяин с достоинством кивнул и проводил Шани внутрь.

Потом, устроившись за столом в небольшом, но уютном кабинете и попивая горькую марву, которая обжигала рот, но проясняла разум, Шани внимательно рассматривал передатчик и думал о том, что прежде недостижимая Земля лежит сейчас прямо перед ним, на деревянном столе, а потом резко выдохнул и активировал передатчик, осторожно надавив мизинцем на единственную овальную кнопку.

Некоторое время ничего не происходило, и Шани успел было подумать, что хрупкая техника давным-давно успела сломаться. Но передатчик мигнул зеленым огоньком, и в кабинете прозвучал мужской голос, говоривший по-русски:

— Говорит Земля, Гармония. Прием.

Шани закрыл глаза. Пусть и через двадцать лет, но отцовский голос он узнал прекрасно — точно такой же, как тот, что звучал в глубинах его памяти: хорошо поставленный, ровный и жестокий.

— Говорит Дея, Аальхарн, — хрипло ответил Шани. — Слушаю вас.

— Кто вы? — требовательно произнес Максим Торнвальд и приказал: — Немедленно назовитесь!

Шани молчал. Ему очень хотелось протянуть руку и отключить передатчик, но он продолжал сидеть неподвижно, и зеленый огонек горел по-прежнему спокойно и ровно.

— Назовитесь, — повторил Максим Торнвальд.

Шани чувствовал, как боль, которая копилась в нем все эти годы, пульсирует в груди, прорываясь наружу. И когда он сказал:

— Меня зовут Александр Максимович Торнвальд, — то на мгновение у него потемнело в глазах. Тихий зеленый огонек — маячок реальности — вытянул его из полуобморочного состояния; Шани тряхнул головой и добавил: — Сослан на Аальхарн за тройное убийство. Назовитесь.

— Саша? — донеслось из передатчика. Странно звучал здесь этот голос - через сотни световых лет и через годы отчаяния; Шани закрыл глаза. — Саша, это ты?

— Да, это я, — произнес Шани. — Кто вы?

— Максим Торнвальд, — сбивчиво произнес голос.

— Привет, отец, — сказал Шани. — Что нового на Земле?

— Сашка…, - промолвил Максим испуганно и как-то растерянно, словно не ожидал когда-нибудь услышать этот голос. — Да все у нас хорошо. Ты-то как?

— Жив, — коротко произнес Шани. Он совершенно не знал, о чем можно говорить с этим далеким и, по большому счету, посторонним человеком и важно ли для него вообще все то, что Шани может сейчас сказать. — Недавно чуть не умер от болезни Траубера. Не женат. Без детей.

— Постой-постой, подожди, — перебил его Максим. — Ты сказал — болезнь Траубера? Это же смертельно…

— Смертельно. Но Кольцов сумел создать биоблокаду.

— Кольцов… — повторил Максим и вдруг резко, словно боялся, что его перебьют, выпалил: — Сашка, прости меня.

Шани подумал, что всю свою жизнь прожил в ожидании этих слов, прекрасно понимая, что они никогда не будут сказаны. И вот теперь надо же, услышал… Дожил, дождался. И абсолютно ничего не изменилось, и мир не рухнул — за мутным стеклом маленького окошка все тот же праздничный город и по-прежнему кружится легкий снег. Он устало потер виски и произнес:

— Отец, ты опоздал на двадцать лет. Сейчас это уже не имеет значения.

— Не имеет, — эхом откликнулся Максим, но тотчас же произнес: — Для тебя, возможно, нет. Но для меня важно знать, что ты больше не ненавидишь меня. У нас ведь нет никого ближе друг друга.

Он был прав, однако его правота теперь странным образом не имела значения. Шани вдруг обнаружил, что не испытывает никаких чувств по отношению к этому человеку. Обида, горечь, растерянность — все это осталось далеко-далеко в прошлом и утратило всяческий смысл для него нынешнего. Пустота, заполнившая Шани, была глухой и темной. Все кругом казалось ему беспросветным — казалось, будто кто-то протянул руку и выключил всю радость в мире. Свет погас, и стало совсем темно: не осталось даже памяти о зеленой листве лесов, о весенних разливах рек, о любви и дружбе… Не осталось ничего, кроме зимы, и трудно было поверить, что в мире случается что-то, кроме нее.

— Я тебя вытащу оттуда, — твердо заявил Максим, не оставляя возможности для возражений. — Разверну на орбите станцию и открою микро-Туннель — возьмет только тебя.

— Так сейчас делают? — спросил Шани, просто для того, чтобы показать реакцию на сказанное. Заберет, не заберет — какое это имеет значение…

— Так уже давно делают, — сказал Максим. — Через неделю все будет готово, ты просто включишь передатчик и подашь сигнал. Чем ты занимался… занимаешься на Дее?